| Гражданская война в Испании | |||
| Основной конфликт: Войны Интербеллума. | |||
 | |||
| Дата |
17 июля 1936 - 5 сентября 1938 | ||
|---|---|---|---|
| Место |
Континентальная Испания, ее колонии, Балеарские острова и Средиземное море. | ||
| Причина |
Кризисы в Испании; стремление правых прийти к власти. | ||
| Итог |
Победа Католического королевства Испания | ||
| Изменения |
Независимость Балеарских островов, оккупация и позднее аннексия Францией Андорры и северной части Каталонии. | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Гражданская война в Испании (исп. Guerra Civil Española; июль 1936 — 5 сентября 1938) — конфликт между Второй Испанской Республикой в лице правительства испанского Народного фронта (республиканцы) и оппозиционной ей испанской военно-националистической диктатурой под предводительством генерала Франсиско Франко (мятежники), который позднее перешел в конфликт между умеренными республиканцами-эрвистами, проитальянскими коммунистами и праворадикальными карлистами.
За время войны военных поддерживали Германия, Дунайская Империя и Португалия: на стороне республиканцев выступали Франция, Италия и добровольцы из множества стран мира. На второй фазе гражданской войны, когда стороны еще раз "поделились" на враждующие лагеря, карлисты начали получать поддержку со стороны Португалии и Великобритании; наконец, на третьем этапе Гражданской войны, Франция, Италия и Германия пытались, поддерживая "Правительство спасения", остановить карлистов, которым сохранили свои отношения с Англией и Португалией. Таким образом, единственной важной страной континента, которая никак не вмешалась в конфликт, стала врангелевская Россия .
Гражданская война завершилась 5 сентября 1938 года окончательной победой Католического королевства и долгожданной реставрацией линии дона Карлоса на испанском престоле. Тем самым Великобритания обрела еще одного сателлита на материке: также всем в Европе казалось, что теперь Великобритания и Франция никогда не смогут преодолеть сложившихся между ними разногласий. Такая вера сохранялась вплоть до самого подписания "Пакта Черчилля - Дорио", который временно снял все противоречия между государствами и позволил им сконцентрироваться на решении "Германского вопроса".
Гражданская война в Испании - последний конфликт в Европе перед началом Европейской кампании, в ходе которого европейские державы опробовали новейшие технологии и методики ведения боя. Испания стала превосходным полигоном для испытания французской, итальянской, немецкой школ танкостроения и авиации.
Предпосылки
Некогда великая империя, Испания вошла в XX век оскорбленной, униженной страной, у которой отобрали последние колонии в Новом Свете и Азии американцы, которые делали первые шаги в большой геополитике вне сферы Монро. Также Королевство оставалось самой отсталой страной региона, чья экономика застряла на аграрном уровне развития, и социальная сфера общества никак не могла освободиться от средневековых оков. В Испании была сильна межнациональная и межклассовая вражда, что приводило к особенному накалу страстей в политике. Основная масса населения жила за гранью бедности; крестьян угнетали землевладельцы, рабочие же нещадно эксплуатировались предпринимателями, которые вовсю пользовались неурегулированностью трудовых вопросов в законодательстве.
Король Альфонсо XIII и его двор ничего не предпринимали для разрешения назревших в обществе вопросов, предпочитая просто подавлять верной армией любое недовольство всех слоев испанского населения. Такая политика не давала Испании шанса на мирные и постепенные реформы к лучшему в рамках законности, как бы того не хотелось либеральным деятелям.
Совершенно на особом положении находилась армия, бывшая государством в государстве. Пожилой возраст ее руководителей и затрудненный доступ молодым людям на руководящие посты привел к одиозному консерватизму, который мешал любым здравым реформам. Слабость армии стала как никогда очевидна во время Рифской войны, когда, сражаясь по безнадежно устаревшим тактикам и старым оружием, испанцы не могли в одиночку побороть восставших и им пришлось звать на помощь Германскую Империю. Германия, конечно же, оказала помощь, но совсем не за бесплатно: Марокко перешло в статус совладения, а в ключевых портах были размещены немецкие корабли. Замкнутость офицерской касты привела к тому, что она в какой-то момент ощутила себя самодостаточной политической силой и возмечтала о приходе к государственной власти.
Демонстрация в поддержку провозглашения Второй Республики.
В 1923-1928-х годах в Испании функционировал диктаторский режим генерала Примо де Риверы, который не очень успешно попытался "на штыках" насадить модернизацию в стране. Он разогнал парламент и вынудил короля назначить себя премьер-министром: кабинет был сформирован практически исключительно из числа военных, которым Ривера мог доверять в полной мере. Из-за отсутствия перед глазами примера в виде фашистского итальянского государства, Примо пришлось действовать методом "проб и ошибок", он пытался построить свое собственное виденье того, как должно функционировать корпоративистское государство. Однако из-за малого зарубежного опыта он принимает ряд неверных действий, из-за чего революция против его режима выпадает на 1928, когда, казалось, пошли первые, пусть и слабо видные, положительные эффекты от проведенных реформ. Главе правительства пришлось уйти в отставку и уехать в Великобританию, где он скоропостижно скончался впоследствии. Король Альфонсо XIII, надеявшийся, что после ухода самовольного премьер-министра ему удастся самому взять власть, просчитался, и уже в мае 1929 пришла победа испанская революция, провозгласившая Вторую Испанскую Республику. Бывшему монарху пришлось бежать в Германию, однако формального отречения от престола он не подписал.
Первое республиканское праволиберальное правительство начало проводить долгожданные реформы, начав решительное наступление на прежнюю испанскую элиту: духовенство, помещиков да армейскую верхушку. Численность вооруженных сил была сокращена в несколько раз, привилегии католической церкви стремительно ужимались, а земли у помещиков, превышавшие установленный минимум, подлежали национализации и последующей передаче крестьянам. Также официальный Мадрид, пытаясь наладить взаимовыгодный диалог с национальными меньшинствами, предоставляет Каталонии автономию: идут разговоры об аналогичной мере для Страны Басков, которую только таким способом можно было бы привлечь на сторону республиканского лагеря. Первоначально решения правительства находят позитивный отклик в сердцах большинства испанцев, и правая оппозиция была разобщена: но грянувший осенью 1929-го всемирный экономический кризис разом перечеркнул все позитивные достижения как периода правления Риверы, так и первого года самой Второй Испанской Республики.
Мануэль Асанья-и-Диас, один из множества премьер-министров Испании, президент (1936 - 19..)
Не справившись с новым вызовом для и без того слабой Республики, первый ее глава поручил формирование кабинета леволибералу Мануэлю Асанье, предполагая, что у того получится заручиться поддержкой левых политических сил и провести более решительные реформы для облегчения финансовой ситуации в стране. Асанья действительно решительно повел борьбу с экономическим кризисом, пользуясь во многом предложенным Швецией путем развития. Он создает рабочие армии, занимающиеся прокладкой дорог: изымаются земли помещиков и церквей, дается автономия Стране Басков, чтобы не довести ситуацию в этом регионе до настоящего взрыва и так далее. Однако коалиционность кабинета и наличие в нем правых либералов привело к тому, что многие антикризисные меры принимались в урезанном варианте и не приносили ожидаемого от них реформатором эффекта. Хотя крестьяне и получали землю, они все равно оставались на крайне низком жизненном уровне из-за отсутствия у государства денег для их поддержки и нежелания этого делать со стороны бывших помещиков и банкиров. Рабочие были рады принятию нового, прогрессивного трудового законодательства, но на ряде предприятий в качестве ответной меры были проведены бесчеловечные локауты, оставившие множество испанских мужчин без работы в самый разгар кризиса.
Вторая Испанская Республика пережила 20 правительственных кризисов за первые ничтожные семь лет своего существования; дважды предпринимались попытки изменить государственный строй. В первый раз, в сентябре 1931, консервативно настроенный генерал Хосе Санхурхо попытался поднять свои части на военный переворот, прозванный специалистами "санхуриадой": одержав победу в Севилье, они проиграли схватку за Мадрид, самого генерала при попытке перейти португальскую границу поймали. Его судят и приговаривают к пожизненному заключению. Затем, уже леворадикальные элементы попытались поднять на восстание шахтерскую Астурию в марте 1933: правительственные войска разогнали демонстрации, применив огнестрельное оружие и танки. Неспособность умеренных правоцентристов, пришедших к власти на период 1933-1936 что-либо сделать с катящейся в хаос страной привела к поляризации испанского общества: одна его часть выказывала симпатию к ультраправым партиям, обещавшим водворить сакральный порядок железной рукой, а другую привлекали слова левых о необходимости довести до логического завершения реформы леволиберальных кабинетов, с помощью чего можно будет окончательно справиться с экономическим кризисом.
Сторонники "Народного фронта" в Мадриде, февраль 1936.
Небывалого накала политическая борьба достигла на февральских парламентских выборах в 1936, когда противостояние шло между двумя крупными надпартийными блоками: левым "Народным фронтом" (леволибералы, умеренные социалисты, регионалисты, коммунисты, левые коммунисты и анархо-коммунисты) и "Испанской конфедерацией независимых правых", включавшей в себя большинство испанских правокатолических политических партий при поддержке фалангистов и карлистов. Необычайно напряженные выборы принесли победу левым с минимальным перевесом голосов - всего-навсего в 75 000. К тому же из разных регионов поступали жалобы о различных нарушениях во время подсчета голосов, что позволило ИКНП поставить под сомнение легитимность новой правящей коалиции, что она и поспешила сделать. Депутаты от правых показательно не появлялись на большинстве заседаний, фактически игнорируя существование парламента Испании. Левые не очень были этому рады, но приступили к правлению страной: президент Асанья поручает формирование кабинета своему близкому соратнику Сантьяго Кироге, который форсирует проведение аграрной и секулярных реформ.
Однако выборы не принесли спокойствия стране, а скорее наоборот, стали катализатором еще больших волнений: сторонники и противники "Народного фронта" регулярно сходятся в побоищах, которые со дня на день становятся все более и более кровавыми. Правительство предпочитает игнорировать эту проблему, а не решать ее; даже в армии, которая раньше считалась пристанищем исключительно консервативных сил, произошел болезненный раскол. Параллельно функционировали "Республиканский народный военный союз" (РНВС), полностью лояльный курсу президента и премьер-министра, и "Испанский военный союз" (ИВС), в котором ключевые роли играли деятели ИКНП. Жертвами становились не только простые люди и случайные горожане: 13 июля 1936 года служащие полиции, бывшие одновременно бойцами парамилитаристских подразделений левых партий, убили лидера правой оппозиции в парламенте Хосе Сотелу, известного своей симпатией к монархистам и фалангистам.
Видя, что правительство неспособно остановить процветающий в Республике хаос и что популярность коммунистов в народной среде только растет, высшие армейские чины договорились между собой о необходимости единовременного выступления против нее и установления военной диктатуры. Формальным лидером заговора был все тот же Хосе Санхурхо, амнистированный правоцентристами и живший в Португалии, но главную организационную работу проделал генерал Эмилио Моло, обеспечивший поддержку переворота со стороны практически всех испанских правых. Генералам-заговорщикам удалось добиться и финансовой поддержки многих крупных испанских промышленников и земледельцев, вроде Хуана Марча и Луки де Тены, понёсших колоссальные убытки после победы Народного фронта. Также моральную и материальную поддержку правым силам оказывала церковь; диктатор Португалии Антониу Салазар тоже не оставлял врагов Второй Испанской Республики без помощи и поддержки. обещая после начала действия перебросить целый воинский корпус на подмогу.
Согласно разработанному Молой плану, испанские военные должны были синхронно восстать по всему государству, взять под контроль крупнейшие города, заводы и порты, чтобы после этого добить оставшееся без сил к сопротивлению республиканскую власть. Достаточно авантюрный план, не предполагавший сопротивления со стороны противника, был одобрен большинством заговорщиков - датой выступления назвали 17 июля в 17:00 по местному времени. Они были свято убеждены, что никто и ничто не может встать у них на благом пути спасения Испании от красной угрозы.
Гражданская война: этап первый (июль 1936 - апрель 1937)
Путч 17 - 18 июля
| ” | Семнадцать в семнадцать. Директор. (Легендарная фраза Мора)
|
“ |
Бойцы-регуларес в начале путча.
Мятеж против республиканского правительства начался 16 июля 1936 года в Марокко, которое практически мгновенно перешло под контроль повстанцев Франсиско Франко из числа элитных "регуларес". Большинство источников считает именно эту дату точкой начала Гражданской войны. Остальные колонии (Канарские острова, Испанская Сахара, Испанская Гвинея), в которых левые не пользовались авторитетом, также быстро пали. Немецкая колониальная администрация помогла испанским военным в наведении порядка: также именно она помогает Франко наладить контакт с официальным Берлином и заручиться в дальнейшем его поддержкой, которая сыграет очень важную роль в последующих событиях.
Стоит сказать, что первоначально в правительстве никто всерьез не воспринял угрозу. Так, официальная радиосводка от 18 июля лишь вскользь упоминала "о повстанческом движении в Марокко", присовокупив, что "никто на континенте в здравом рассудке к нему не присоединится". Премьер-министр был полностью уверен в том, что будет способен расправиться с восстанием своими силами. Его уверенность была настолько огромной, что он под страхом расстрела запрещает местным властям раздавать оружие сторонникам республики, на чем уже настаивали представители Коммунистической партии Испании. Глава государства беспокоился, но Касарес Кигоро убедил его, что ситуация в Испании остается ему подконтрольна и что нет нужды в привлечении гражданского населения.
Наварра, бойцы "рекете" на богослужении перед боем, июль 1936.
Однако он глубоко заблуждался. Мятеж тем же днем 18 июля перекинулся на континентальную территорию Второй Испанской Республики, застав врасплох центральную власть. Генерал Гонсало де Льяно, командовавший войсками на юге страны и имевший крепкую репутацию либерала-республиканца, внезапно объявил об отказе повиноваться властям и захватил Севилью. В городе начались ожесточенные бои между военными, националистами и их врагами-республиканцами, которые завершились победой первых. Помимо Севильи, на юге Испании им удается овладеть крупным портовым городом Кадисом, что приводит к созданию надежного плацдарма мятежа в этом районе страны. Также быстрый и победоносный захват Кадиса приведет к тому, что у Франко и его африканской армии будет хороший порт для переброски сил на север.
Однако, если не брать в расчет Андалусию, то путч скорее провалился. Заговорщикам удалось добиться решительного успеха только на консервативном северо-западе страны, в районах Галисии, Наварры, Старой Кастилии. Из числа крупных городов мятежникам покорились только Сарагоса в Арагоне и Овьедо в Астурии. Это стало возможным благодаря фактору неожиданности, так как местных командиров также считали лояльными республике и политически благонадежными. Впрочем, уже в двадцатых числах июля Овьедо берут в кольцо части "народной милиции", и этот очаг мятежа был изолирован от остальной Астурии. В окружении националисты оказались и в других городах, где они подняли мятеж и попытались захватить власть: в Толедо, Гранаде и так далее.
Бойцы "Народной милиции" в Барселоне, лето 1936.
Провалились и попытки захвата двух самых густонаселенных городов Второй Испанской Республики - Мадрида и Барселоны. В столице путч провалился во многом из-за нерешительности местного генерала Хоакина Фанхуля, который сразу же объявил о своей солидарности с путчем, но целых два дня не предпринимал никаких решительных мер для нейтрализации государственного аппарата и республиканских вооруженных формирований. Благодаря отсутствию толкового командования, монархисты и фалангисты проигрывают уличные бои своим противникам, их оттесняют к казармам, которые позднее также падают под натиском коммунистов. Практически все офицеры, в том числе и слабохарактерный Фанхуль, приговариваются к смерти и расстреливаются. В Барселоне, где популярностью пользовались анархисты, коммунисты и регионалисты, которые все поддерживали Республику, сама мысль о возможности переворота казалась бредом даже верхушке заговора. Вполне закономерно, что авантюрная высадка из Мальорки провалилась: хотя путчистам, среди которых был младший брат "Директора" Роман Мола удалось захватить важнейшие учреждения, CNT/FAI быстро захватила городские арсеналы и, вооружив своих многочисленных сторонников, отбила натиск мятежников.
В той части страны, которая традиционно голосовала за республиканцев, выступлений вообще не состоялось. К 20 июля правительство удерживало больше 70% территорий континентальной Испании. Хотя практически вся кадровая армия и предала дело Второй Испанской Республики, ей сохранили верность военно-морской флот и военно-воздушные силы, что делало переброску африканской армии если не невозможной, то практически невыполнимой. Номинальный лидер переворота, Хосе Санхурхо, возвращавшийся на португальском самолете из эмиграции разбился в авиакатастрофе 20 июля: авария случилась из-за неподъемного багажа, с которым чрезмерно честолюбивый генерал никак не хотел расстаться. Таким образом путч остался без главаря, без фигуры, чьи приказы подлежали бы немедленному исполнению. Фактический провал переворота привел к тому. что его поражение уже не вызывало ни у кого из современников больших сомнений.
Бой за Мадрид, баррикада республиканцев.
Однако будет большой ошибкой полагать, будто бы у Республики дела обстояли идеально. После предательства практически 80% кадрового состава регулярной армии, для самообороны у нее остались лишь части "Народной милиции" - сохранившие лояльность воинские подразделения и иррегулярные формирования поддерживающих Вторую Испанскую Республику политических сил. Дисциплина в ее рядах была понятием более чем условным, также возникла проблема с командирским составом, который в подавляющем большинстве своем перебежал к путчистам. Кроме того, президенту Асанье пришлось за три дня сменить трех премьер-министров (один не признавал угрозы в путче, второй попытался договориться с Молой): и только фигура левого либерала Хосе Хираля устроила многочисленные партии из числа "Народного фронта". Со страшным запозданием центральная власть санкционирует выдачу оружия гражданским, что на самом деле означало лишь констатацию свершившегося на практике уже давно процесса. Поддержка леволиберального правительства со стороны коммунистов и, особенно, анархистов была также довольно условной: их объединяли ненависть к националистам и... все. В Каталонии власть де-факто захватил анархический Центральный комитет антифалангистской милиции Каталонии, подменивший собой легитимные органы власти и опирающийся не на писанные законы, а на огромную популярность у народных масс. 
"Германия всегда поможет порядку"
Здесь стоит отметить, что конфликт внутри Испании быстро перестал быть делом самой Испании, став проблемой международной повестки, причем на самом высоком уровне Германская Империя и без того очень настороженно относилась ко Второй Республике, более чем справедливо видя в ней потенциального клиента если не красной Италии, то реваншистской Франции, причем оба варианта для Берлина были практически одинаково плохими. Эмилио Мола поддерживал контакты с немецким послом еще задолго до практической реализации заговора, а теперь же от позиции Германии в буквальном смысле слова зависело само по себе выживание путчистов, которым не удалось воплотить свой авантюрный план в полной мере.
Герберт фон Дирксен прибывает в Берлин.
Уже 19 июля, пока у казарм Мадрида еще идут бои, а часть республиканского правительства надеялась на успешность переговоров с верхушкой генералитета, из испанской столицы улетает посол Германии, отправляющийся в Берлин с целью обеспечить должную поддержку делу мятежа от гегемона Европы. Его в ночь принимает Вильгельм II, который был необычайно обеспокоен ситуацией на полуострове, в которой он видел прямой вызов собственной державе. Герберт фон Дирксен красно описал своему императору сложившуюся обстановку, в которой он также примечал угрозу для Германии. Если верить воспоминаниям присутствовавшей при встрече Виктории-Луизы Прусской, то дипломат стращал их с отцом перспективой создания "нечестивого альянса" из Парижа, Рима и республиканского Мадрида. Именно посол первым предложил единственный выход: воспользоваться немецким флотом и перебросить армию Франсиско Франко на континент, тем самым значительно усилив путчистов. Он аргументировал свое предложение тем, что испанские колонии и без того лояльны правым партиям и не нуждаются в подобном гарнизоне, когда как именно на полях сражений в самой Испании и будет решаться ее судьба. После недолгих размышлений, император отдает соответствующий приказ, так его прокомментировав:
| ” | Германия всегда поможет силам порядка восторжествовать над революционным кровавым хаосом.
|
“ |
Такое решение было неожиданным для испанского правительства, которое все еще считало, что никто в здравом уме из европейских государств не поддержит, как им казалось, обреченный мятеж. Однако солдаты Франко уже грузились на немецкие транспортники, а размещенный в марокканских базах "флот открытого моря" готовился прикрывать их перемещение. А пока мятежники готовились к переброске, в Мадриде шли ожесточенные споры: стоит ли выводить собственный флот к Гибралтару и поднимать в воздух самолеты? Итальянское руководство также убеждало своих союзников в Мадриде, что готово принять участие в разгроме "флота открытого моря" и оказать посильную поддержку испанцам в столь трудной миссии. Радикалы требовали дать отпор как франкистам, так и их немецким союзникам: но президент и премьер-министр опасались это делать, боясь вступать в вооруженный конфликт с сильнейшей страной Европы. Кроме флота, немцы 29 июля доставляют в Марокко свои военно-воздушные силы, которые быстро расчистили воздух от республиканских безнадежно устаревших аппаратов.
Франкисты вступают на испанскую землю.
Животный страх, который верхушка республиканцев испытывала при упоминании Германской Империи, сработал именно так, как нужно: франкисты переправились через пролив, отделявший их от Испании, и уже 6 августа вступают в свои первые бои. Появление столь грозной регулярной воинской силы на театре военных действий убедило даже скептиков, что Гражданская война в Испании только началась, и еще не скоро закончится. К тому же, теперь на юге страны действовала крепкая группировка, способная разгромить выставленные против нее Республикой дезорганизованные отряды. Генерал Франко принял решение двигаться не на Мадрид, как ему предлагали самые амбициозные офицеры, а на соединение с северной армией Эмилио Мола, с которым у него хоть и были плохие отношения, но необходимость кооперации была очевидной.
Также слабость центрального республиканского правительства. которое допустило переброску ударной силы заговора на континент, испугавшись немцев, вызвала очередной правительственный кризис. Глава государства вынужден отправить в отставку леволиберала Хираля и призвать в качестве премьер-министра социалиста Франсиско Ларго Кабальеро, который сходу заявил в интервью итальянской газете "Народное дело", что его кабинет "Есть кабинет народной победы и для народной победы". Такое назначение, однако, не нашло поддержки в рядах наиболее левых сторонников "Народного фронта", которые не могли простить Кабальеро сотрудничества с режимом Примо де Риверы; однако у простого народа Ларго пользовался неподдельной популярностью, пришлось считаться с мнением граждан.
Наступление националистов
Буэнавентура Дуррути, один из лидеров анархистов в Испании, организатор похода на Сарагосу.
Так или иначе, но гражданская война продолжалась. И хотя с юга к националистам шли сильные подкрепления, им еще предстояло удержаться до их прихода, сохранив контроль над захваченными провинциями и, по возможности, расширив сферу влияния на восток. Временным руководителем путча, чьих приказов остальные генералы слушались, стал Эмилио Мола: но все понимали, что сохранность его позиций зависит не только от его успехов, но и от удачливости его основного конкурента, Франсиско Франко.
Первым же серьезным вызовом, на который мятежникам пришлось отвечать, стал поход крупнейшего вооруженного отряда анархистов и сочувствующих под командованием Буэнавентуры Дуррути на Сарагосу. Этот город находился в Арагоне, который традиционно поддерживал леворадикальные силы, но был захвачен мятежниками благодаря фактору неожиданности и нерешительности местных властей в оказании отпора. Из числа сторонников CNT/FAI и добровольцев была сформирована мощная группировка, первоначально располагавшая 2,5 тысячами людей - когда же она 18 августа подошла к Пина-де-Эбро, сокрушив посланные против нее отряды националистов, она достигла рекордной численности в 7 тысяч. Здесь с Дуррути встречается полковник регулярной испанской армии Вильяльба, который предупреждает, что не может поддержать атаку на Сарагосу. К тому моменту "колонна Дуррути" испытывала проблемы со снабжением из-за игнорирования правительством ее нужд и запросов: по сути анархисты воевали тем, что сами отбивали у противника. Однако командир колонны, внимательно следивший за новостями с юга, решил, что если не теперь, то никогда и 20 августа анархисты пошли в решительное наступление на численно уступавших им монархистов.
Бойцы "Колонны Дуррути" у Сарагосы, август 1936.
Битва за Сарагосу стала второй крупной битвой Гражданской войны в Испании (первой - сражение за Бадахос, прошедшее как и в реальной истории). Численное превосходство анархистов в известной степени уравновешивалось техническим и качественным перевесом националистов: в какой-то момент, вопреки приказам высшего командования, к бою подключились небольшие отряды "Народной милиции". Однако обороняющаяся сторона умело воспользовалась своими немногими преимуществами и смогла защитить Сарагосу. В ходе решающей атаки 26 августа от шальной пули погибает Буэнавентура Дуррути, после чего разрозненные остатки его колонны отступают на исходные позиции. Понеся тяжелые потери, националисты разбили крупнейшее формирование CNT/FAI и убили одного из влиятельнейших его лидеров. Авторитет анархистов после такой авантюры, приведшей к уничтожению их группировки и де-факто открывший националистам дорогу на Каталонию, стремительно сократился.
Победа под Сарагосой наложилась на другие успехи путчистов: 23 августа генерал Хуан Ягуэ стремительным рывком занимает город Талавера-де-ла-Рейна за 134 километра до республиканской столицы. Практически одновременно генерал Варела уничтожает под Кордовой 10-ти тысячную вражескую группировку под командованием Хосе Миахи. Наконец, 2 сентября, армии Франсиско Франко и Эмилио Мола соединяются. Националисты успешно создали единый фронт против ненавистной им Республики: на севере, после упорных боев, под контроль мятежников перешла баскская провинция Гипускоа.
Новая эмблема ВС Второй Испанской Республики.
Волна триумфов мятежников вызвала негодование во Второй Испанской Республике. Президент Мануэль Асанья-и-Диас имел долгую и обстоятельную беседу со своим премьер-министром Ларго Кабальерой: по ее итогу глава правительства сохранил свой пост, но был вынужден ввести туда еще двух коммунистов и одного каталонца. Правительство немедленно приступило к наведению хоть какого-нибудь порядка, решив привлечь население на свою сторону. Теперь у помещиков изымалась вся земля и весь сельскохозяйственный инвентарь, которые передавались проживающим в округе крестьянам. Был предпринят ряд мер для усиления государственного аппарата: 13 сентября официально объявлено о создании полноценной регулярной армии, названной "Народной": ее новая эмблема дается слева от данного текста. Пожалуй, главной заслугой Ф.Л. Кабальеро в этот исторический момент можно считать окончательное налаживание отношений с Францией и Итальянской Социальной Республикой, которые начали оказывать значительную денежную, материальную и людскую помощь. 25 сентября в Барселону прибывает 80-ти тысячный итальянский корпус, туда же французы шлют образцы нового оружия и специалистов.
Однако пока республиканское правительство занималось наведением порядка, националисты и не думали сбавлять натиска, ведя вполне успешное наступление на испанскую столицу. Примерно в середине сентября, правда, франкисты дают "крюк": им пришлось идти на помощь осажденным в Алькасаре вместе с членами семей фалангистам и монархистам. Так как дисциплина на этом участке фронта у республиканцев была особенно низкой, генерал Хуан Ягуэ со своими бешеными арабами из числа "регуляров" быстро зачищает Толедо, практически не встретив никакого сопротивления. Деблокада Алькасара стала очередной победой националистов, хоть и скорее моральной. Впрочем, Толедский завод боеприпасов, один из крупнейших в стране, тоже стоил "крюка" от испанской столицы.
Франсиско Франко в Бургосе.
Крупные и знаменательные победы "африканцев" над республиканской милицией, личностные качества и отсутствие ярко выраженной политической симпатии позволяют Франсиско Франко избраться новым руководителем националистического движения. "Против" его фигуры голосовали только двое - его старинный ненавистник Эмилио Моле и Хосе Примо де Ривера, сын неудачного диктатора прошлых лет и лидер "Испанской фаланги", арестованный было правительством "Народного фронта", но успешно совершивший побег из столицы, воспользовавшись хаосом путча. Но оба они подчинились совместному решению и в итоге поздравили Франко с присвоением тому воинского звания генералиссимуса и титула "каудильо" (предводителя). 1 октября Франко, уже в новом статусе, объявил о создании собственного правительства - Государственно-исполнительной хунты в кастильском городе Бургос. Войска националистов были разделены на более слабую Южную армию генерала Кейпо де Льяно, которой предстояло вести борьбу с республиканцами в Андалусии, и более сильную Северную армию генерала Молы, которой было поручено в ближайшее время взять Мадрид.
Как нетрудно понять, начало войны, мягко сказать, не задалось у республиканцев. Практически подавленный путч внезапно дал более чем достойный отпор центральной власти, не только не прекратив своего существования, но и серьезно расширив зону влияния. Ужасные поражения под Сарагосой, Кордовой и Бадахосом, деблокада Толедо и плохо кончавшиеся для сторонников легитимного правительства мелкие стычки основательно подорвали моральный дух республиканцев. понявших, что война не будет легкой, и что вражеская сторона не намерена в нее "играть", а будет бороться до окончательного истребления. Военным удалось создать крепкую вертикаль власти, обрести внутреннюю дисциплину и порядок значительно раньше, чем это хоть как-то удастся у лоялистов. Теперь все должна была решить одна-единственная битва - битва за Мадрид. Если республиканцы ее проиграют, то на этом историю Вторую Испанской Республики можно считать законченной.
Оборона Мадрида
| ” | Седьмого ноября я выпью кофе на Гран Виа… Четыре колонны — со мной, а пятая — в Мадриде.
|
“ |
| ” | Нам не хватило всего лишь одного батальона. Один батальон крепких парней - и история Испании пошла бы в совершенно другом направлении! (Хосе Варела)
|
“ |
Республиканская милиция у Мадрида.
Наступление путчистов на Мадрид, которым те собирались поставить жирную точку в истории войны, началось 4 октября с издания Государственно-исполнительной хунтой специальной "Мадридской директивы", которая излагала цель начинающегося похода. План был простым, так как не предполагал серьезного сопротивления со стороны деморализованной и потерпевшей столько поражений "Народной милиции". Весь его смысл более чем реально уместить в одно-единственное предложение - 10 тысяч человек генерала Варелы, укрепленные немецкими танками и при поддержке с воздуха немецких же самолетов, должны были атаковать Мадрид с юга и запада, постепенно сужая линию фронта. Для облегчения продвижения, немецкие пилоты с 6 октября начали массированные бомбардировки столицы, стараясь не столько нанести урон военным Республики, сколько посеять панику среди гражданского населения.
Первоначально все шло именно так, как и было задумано каудильо и сотоварищами: 17 октября к ногам Варелы пал городок Ильекас: до испанской столицы оставалось меньше 40 километров. Через три дня бронетанковое подразделение националистов выходит на южные подступы к столице, заняв города Сенсенья, Эскивас и Борокс. Премьер-министр Кабальеро вынужден снова менять командующего центральным фронтом: теперь им стал генерал Себастьян Посас. Однако это мера мало помогла, и продвижение националистов вглубь республиканской территории было неостановимым. Тогда глава кабинета санкционирует отчаянные контратаки, но они терпят неудачи. Число защитников столицы сокращается, их вера в собственные силы подорвана, а итальянские подкрепления оказались задействованы несколько севернее столицы, и на их помощь в скором времени рассчитывать не приходилось.
Примерно к 4 ноября вера в способность республиканского правительства защитить Мадрид считалась признаком глупости: все, особенно среди франкистов, были уверены, что город падет со дня на день. Президент попытался сбежать в Валенсию, однако его перехватила ведомая низовыми профсоюзными активистами разъяренная толпа, принудившая его остаться вместе со своим народом. В этот момент, когда популярность глав государства и правительства была минимальной, на передовую позицию выходит престарелый генерал Хосе Миаха, обделенный воинскими талантами, зато обладавший личностной харизмой и уверенностью в собственных силах. Вокруг него сформировалась Центральная хунта обороны Мадрида, ядром которого стала итальянская журналистка из числа красных мигрантов Л. Рейснер. Вокруг фигур Миаха и Рейснер сплотились коммунисты, беспартийные военные и социалистическая молодежь: были отброшены дурацкие "лимиты" на дружины, шла отчаянная агитация, результатом которой стало привлечение более 8 000 добровольцев для защиты города, на который правительство, все-таки бежавшее 6 ноября в вожделенную Валенсию, уже махнуло рукой, но который деятели "Центральной хунты" всерьез собирались отстоять. Старые танки "Рено" и "Шнейдер", еще со времен Великой войны, снова были выведены: они стали последним резервом Республики в грядущем испытании.
Пока Центральная хунта развивала лихорадочную деятельность, стараясь отсрочить неизбежное падение столицы, мятежники также готовились к последнему рывку в кампании - ведь ожидаемое падение лежащего перед ними города забьет последний гвоздь в крышку гроба республиканцев. Подтягивались линии снабжения, пришло пополнение, были переброшены под Мадрид новенькие модели немецких танков. Франсиско Франко сделал свою ставку на скорое падение города, ставшего во всем мире символом Второй Испанской Республики и ее борьбы с ним. Он обещал генералам Моле и Вареле повышения и другие почетные награды, лишь бы победа была достигнута. В результате националисты были точно также мотивированы на успех, как и их враги.
Решающая атака началась в 7 утра по местному времени 7 ноября. С первых же шагов националисты натыкаются на необычайно ожесточенное сопротивление: врагов стало гораздо больше, чем они ожидали увидеть. Однако профессионализм африканцев и доблесть рекете сделали свое дело: первую часть плана, заключавшуюся во взятии контроля над городскими парками и университетским городком, мятежникам выполнить удалось. И хотя с каждой сотней метров борьба становится только напряженнее, а сопротивление - отчаяннее, Вареле санкционирует продолжение наступления, желая во что бы то ни стало исполнить приказ каудильо и овладеть испанской столицей. Натиск войск франкистов был яростен и жесток, бойцы знали свою задачу и, образно выражаясь, чувствовали товарищеское плечо. Огромным напряжением всех возможных сил, Центральная хунта в 16:21 смогла остановить продвижение националистов вглубь миллионного города и, по настоянию Рейснер, самостоятельно перешла в наступление. Рабочие батальоны, дружины, милиция, простые горожане с устаревшим оружием, люди обоих полов и всех возрастов - все по условному сигналу ринулись на противника: сюрпризом стал авианалет немецкой авиации, которая попыталась прикрыть с воздуха позиции мятежников. Бомбометание действительно хорошо так замедлило контрнаступление, позволив африканцам перестроиться и занять наиболее выгодные места для обороны. Они отбивали атаки республиканцев, во всю используя поддержку авиации и свои профессиональные навыки. Лоялисты несли большие потери, но не прекращали своего натиска, стараясь отбить у врага хотя бы несколько метров родной земли. Их атаки в какой-то степени добились цели: они достаточно обескровили националистов, и у тех уже элементарно не хватало свободных частей для решающего натиска.
Видя неудачи республиканских войск, Л. Рейснер собирает всех, кого может, и на своем участке обороны идет в лихую, но недостаточно подготовленную атаку. Первоначально ей сопутствует воинская удача, но потом туда же посылается последнее подкрепление из числа солдат-регуляров. С такой помощью франкисты смогли сначала остановить продвижение "красного батальона", а потом и элементарно перебить всех его членов. Изувеченное практически до неузнаваемости тело Ларисы Михайловны Рейснер со следами жестокого изнасилования нашли только на второй день после конца боев: опознать ее смогли только по памятным вещам. Ее похоронят в Мадриде, на импровизированном "Кладбище Республики"....
Девушка из добровольческого батальона после победы - историческое фото.
Но к 20:05 в объятый огнем, но все еще не сдающийся Мадрид пришли передовые отряды итальянского добровольческого корпуса. Свежая кровь пришлась как никогда кстати, так как не имевшие полноценного воинского опыта, но страдавшие избытком энтузиазма горожане несли высокие потери от меткого огня профессиональных военных по ту сторону баррикад. Вместе с итальянцами подоспели и их танкетки, на которые Висенто Роха и решился сделать свою ставку. Итало-республиканские силы снова пошли на приступ, который теперь оказался действительно удачным: измотанные непрерывным боем и значительно поредевшие франкисты не могли устоять перед яростным натиском в три раза превосходящих их численно неприятелей. Несмотря на все сопротивление Мола, Варела отдает приказ об отходе в 21:12, когда становится очевидным поражение мятежников в первой битве за испанскую столицу. Позднее сам Ф. Франко одобрит его поведение, так как оно спасло оставшиеся силы от разгрома и позволило отвести их на безопасное расстояние, сохранив и порядок, и вооружение. Республиканцы же отказались от преследования, не чувствуя в себе достаточных сил для такой операции.
Великолепный город Мадрид, на который республиканские власти давно безнадежно махнули рукой, сбежав на Восток, устоял. Устоял вопреки всему - логике, здравому смыслу самых лучших аналитиков со всего мира, воле собственного высшего руководства, всем стараниям националистов и их союзников. Устоял - благодаря храбрости защищавших его мужчин и женщин, отказавшихся поверить в непобедимость им противостоящего врага и заслонивших собой родные улицы от вражеских штыков. Мадридский триумф стал первой серьезной победой республиканцев в Гражданской войне, серьезно поднявшей моральный дух бойцов по всему фронту. Республиканцы доказали самим себе, что их националистов бить можно, что мятежники точно такие же смертные, как и они сами. И хотя линия фронта все равно проходила чрезвычайно близко к столице, сам факт ее удержания спас армию от окончательного разложения и массового бегства.
Республиканское ополчение тренируется, ноябрь 1936.
Из битвы были сделаны и другие выводы, причем обеими сторонами. Так, премьер-министр Кабальеро, воспользовавшись допущенным со стороны Рейснер нарушением приказа как поводом, объявил 10 ноября, что все вооруженные формирования, сражающиеся на стороне Республики, входят в состав ее регулярных вооруженных сил и обязаны подчиняться ее представителям. Анархисты восприняли такую меру в штыки, но им справедливо напомнили про катастрофу под Сарагосой, точнее, про причины, которые к ней привели, после чего им осталось только замолчать, хотя известную обиду они и затаили. Прибывавшие в распоряжение Республики многочисленные интернационалисты также сводились в отдельные бригады, но они обязывались исполнять приказы вышестоящих начальников самой Испании. Это позволит вскорости принести в республиканскую армию хоть какое-то подобие дисциплины, что сделает ее значительно эффективнее на поле боя. Франсиско Франко же, в свою очередь, понял, что война не будет быстрой и простой и объявил о мобилизации на подконтрольных ему территориях. В национальную армию особо массово записывались крестьяне реакционного севера страны, где традиционно сильны были позиции карлистов. Сформированные таким образом отряды "рекете" были отборными подразделениями националистов - а позднее и самих карлистов.
Пока вся Испания и, чего уж греха таить, весь мир внимательно следил за канонадой в окрестностях Мадрида, немногочисленная "Южная армия" также перешла в наступление, потеснив республиканцев с их позиций в Андалусии: воспользовавшись фактическим падением вооруженного крыла анархистов, отряды рекете берут ряд приграничных районов с Каталонией. Однако все эти успехи оказались незначительны на фоне поражения в стенах самой испанской столицы, поэтому прошли как-то незамеченными для международного сообщества. В целом, удержание республиканцами Мадрида продлило Гражданскую войну на неопределенный срок - "Народная армия" получила мощнейший мотив и перестала отступать, потихоньку превращаясь в реальную боевую силу.
Бои ноября-декабря 1936
Легендарный плакат с лозунгом "Они не пройдут", ставший практически боевым девизом "Народной армии".
Националисты потерпели первое в Гражданской войне крупное поражение, казалось, самое время для Республики перейти в собственное наступление по всем фронтам и нанести еще пару-тройку чувствительных ударов по мятежникам. Однако господствовавший в тылах Второй Испанской Республики хаос и беспорядок не позволял ей наладить бесперебойное снабжение фронта необходимым: заводы и фабрики в большинстве своем перешли под руководство профессиональных союзов, которые куда более были озабочены уровнем жизни своих членов, а не победой на таком далеком фронте. К началу нового года промышленность, которая по идее должна была работать на действующую армию, обеспечивала лишь одну пятнадцатую ее потребностей. Делу мало помогали поставки из Франции и Италии, за которые, к тому же, правительству приходилось расплачиваться своим золотым запасом. Республиканцы обладали значительным промышленным потенциалом, но на практике он совершенно не применялся, так как профсоюзы, которых поддерживали ПОУМ и СNT/FAI, всячески сопротивлялись попыткам центрального правительства поставить себя под контроль. Правительство Ларго Кабальеро даже после столь блестящей победы под Мадридом (для которой, впрочем, оно ничего само не сделало) не было уверено в собственных силах, поэтому не решалась применить силу против собственных соратников. Он слишком держался за единство "Народного фронта", даже тогда, когда всем вокруг становилось ясно, что действия анархистов ведут только к ослаблению армии.
| ” | Нельзя править с помощью "но". Наши друзья в Валенсии, пожалуй, поймут это слишком поздно. (Шарль де Голль)
|
“ |
Используя подошедшие итальянские части, свежие интербригады и квалифицированную помощь французских советников, республиканцы пошли в наступление 25 ноября на Сарагосу, решив хоть со второй попытки овладеть этим городом. Но теперь у них не вышло столь быстрого марша, коим от Барселоны до Сарагосы прошелся Дуррути: теперь республиканцам противостояли организованные войска националистов, а не разрозненные и малочисленные отряды "Гражданской гвардии", перебегавшие к харизматичному анархисту один за другим. Крайне амбциозно задуманная атака, которая должна была предоставить республиканцам ключи к Наварре, этому оплоту мятежных карлистов, позорно провалилась из-за недостатка боеприпасов, хотя линию фронта и удалось отодвинуть на запад. В свою же очередь недостаток боеприпасов образовался из-за того, что Каталонская оборонная промышленность не хотела работать, разлагаемая изнутри анархо-коммунистами и их союзниками. Терпение испанских коммунистов и французских военных советников было на пределе: Густав Эрве в своей телеграмме от 5 декабря настоятельно советует своему испанскому коллеге-президенту разогнать ненадежные элементы, занимающиеся исключительно подрывом обороноспособности страны. Однако Кабальеро не решался на такой шаг, закономерно опасаясь ответной реакции леворадикалов: здесь нужен был принципиально иной человек.
Националисты входят в Гренаду.
В свою очередь националисты, сдерживая натиск республиканцев на севере и в центре страны, умело наступали малыми силами в Андалусии, которая уже практически вся принадлежала им. Генерал мятежников Кейпо де Льяно, которому оставили самую немногочисленную группировку войск из всех, бывших в распоряжении Бургоса, вовсю пользовался слабостями республиканской милиции и нерешительностью ее командиров. Настоящая же трагикомедия произошла 6 декабря в Гренаде, к которой вышли передовые отряды Льяно. Молодые офицеры-африканеры решили испытать свою удачу и вошли с жалким отрядом в тысячу человек внутрь города, поставив все на лихость и неожиданность натиска. Каким же было их удивление, когда они атаковали пустой город: солдаты Республики, в основном бывшие членами как раз антифашистской милиции, предпочли бежать, едва заслышав о приближении мятежников из Африки, обладавших к тому времени самой черной репутацией. Так пала последняя цитадель Второй Испанской Республики в Андалусии: участники авантюры получили прощение от самого каудильо, денежные награды и досрочное повышение в чинах.
Позорный конфуз с Гренадой наложился на еще одно поражение республиканцев, которое совершенно переполнило чашу терпения всех настроенных на решительную борьбу элементов: чтобы сгладить такой позор, Кабальеро санкционировал контратаку под самой испанской столицей раньше запланированного - атака началась 8 декабря, а не 25-го. Ряд ошибок, допущенный в ходе наступления низовыми офицерами-республиканцами, позволяет Вареле внезапно контратаковать с юга. Начинается второе сражение за Мадрид, прозванное в испанской историографии "Алым сражением", так как потери сторон были колоссальны: мятежники потеряли, по обобщенным данным, свыше 12 000 человек, а республиканцы - 23 000. Только с помощью французских добровольцев и французских же новейших танков правительственным войскам удается сдержать франкистов у самого порога испанской столицы, причем потеряв при этом большинство поставляемых итальянцами танкеток.
Хуан Негрин, пятый премьер-министр Испании за время военных действий.
Череда унизительных поражений и промахов, случившихся во многом по вине Ларго Кабальеро и его кабинета, вызвала кризис популярности кабинета. Кабальеро надоел уже не только "парижским друзьям": против его кандидатуры высказываются практически все ведущие партии "Народного фронта", двумя исключениями становятся анархисты и ПОУМ, опасавшиеся, что другой глава правительства поведет наступление на демократию в Испании. Президент наконец-то слушается мнения Тассиньи и других авторитетов и 25 декабря Кабальеро уходит в отставку, передав дела левому республиканцу Хуану Негрину, пользовавшемуся репутацией сторонника самых решительных мер по борьбе с мятежом. В этом деле он мог опереться на коммунистов, левых либералов и умеренных социалистов: также его кандидатура полностью устраивала остававшихся лояльными Республике несмотря ни на что кадровых офицеров. Что касается союзников Второй Испанской Республики, то Г. Эрве уже 26-го декабря отправляет приветственный адрес на имя Негрина, желая тому всяческой удачи в благом деле борьбы с мятежом, а итальянцы увеличивает размер экспедиционного корпуса. Первой же мерой, которая чрезвычайно напугала анархистов, профсоюзы и прочих леворадикалов, стал приказ от 29 декабря о создании на оборонных заводах специальной наблюдательной комиссии из ветеранов боевых действий, которым надлежало следить за нормами выработки и качеством боеприпасов и вооружений.
Но на любые реформы требуется время, поэтому Негрин пока что прекратил все воинские операции, отдав строгий приказ о переходе к обороне, которая помогла бы ему выиграть то самое время для проведения давно задуманного им и "радикалами" "наступления" на некоторые части "Народного фронта".
Северный фронт и "наступление" Негрина
| ” | Я намерен быстро закончить кампанию на Севере. Если ваша покорность не будет немедленной, я сравняю Страну Басков с землёй (Эмилио Мола в манифесте к баскам)
|
“ |
Первый президент Страны Басков Хосе Агирре на прореспубликанском митинге.
Одержав столь блистательную победу под Гренадой, Франсиско Франко решает приостановить операции на восточном фронте и временно перенести тяжесть войны на север, в три региона, поддержавших Республики - Страну Басков, Астурию и Кантабрии. Это были одни из самых промышленных регионов Испании, которые могли самообеспечиваться и функционировать без значительной поддержки основной Республики. С другой стороны, здесь как нигде больше проявилась особенность "Народного фронта", которую можно считать его раковой опухолью: все три республиканские региона на севере Испании были де-факто самостоятельными государствами со своими валютами, вооруженными силами и правительствами. Так, Астурию контролировала коалиция левых коммунистов и анархистов, Кантабрию держали умеренные социалисты-республиканцы, а Страну Басков возглавляли правоконсервативные клерикальные силы, поддержавшие Республики только благодаря своевременному предоставлению автономии. Все попытки Астурии и французов наладить хоть какое-то взаимодействие между регионами проваливались: баски вежливо, но холодно отказывались подчиняться "безбожным коммунистам", а кантабрийским социалистам было противно даже находиться в одном помещении с левыми радикалами. Республиканские власти рассматривали северный фронт как нечто третьестепенное, и не горели желанием отправлять туда войска или дефицитное у них самих вооружение.
Гуманитарная обстановка в этих землях могла бы стать катастрофичной, если бы еще в августе не начали бы пребывать гуманитарные конвои французов, перевозящие не столько оружие, сколько провиант и лекарства, в которых здесь чувствовалась особая нужда. Впрочем, даже по сравнению с остальными республиканскими территориями, жители "Малой Испании", как их прозвала в свое время Лариса Рейснер, часто недоедали и держались только надеждами на скорую деблокаду, которые были уж очень наивны, если вспомнить, что их от "Большой Испании" отделяли мятежные карлистские регионы, самые непримиримые враги Республики.
Франкисты в Стране Басков с немецкой зениткой.
Первой целью националистов становится именно что Страна Басков. Туда выдвигается огромная армия под командованием второго генерала мятежников - Эмилио Молы. С собой он брал пятьдесят тысяч человек, двести орудий, сто пятьдесят самолетов и пятьдесят танков. При всем их желании драться баски могли противопоставить только тридцать тысяч солдат и офицеров, восемьдесят мелкокалиберных орудий, двадцать два танка и семнадцать самолетов. Фактическим руководителем обороны становится первый глава Страны Басков как автономного образования, Хосе Антонио Агирре, которому помогали по большинству тактических вопросов французские военные советники.
Главной, а, лучше сказать, единственной более-менее реальной надеждой басков была возведенная при помощи французских специалистов оборонная линия "Центурион". Однако при самом проектировании ее был допущен целый ряд огрехов: самые мощные укрепления возводились против Астурии и Кантабрии, откуда как раз и не шел враг; система укреплений располагалась слишком близко к Бильбао, столице Страны Басков, и была плохо замаскированна с воздуха. К тому же в первые же дни мятежа к франкистам перебежал один из главных инженеров, немедленно поделившийся с желавшими знать людьми подробностями построенных им оборонительных линий. Эти недостатки предполагалось компенсировать боевым пылом баскского народа, который не собирался без боя сдавать только-только полученную свободу.
Солдаты-франкисты идут по Стране Басков, начало весны 1937.
В то же время основным козырем Молы было бесспорное доминирование в воздухе. Даже без учета помощи немецких эскадрилий, националисты на этом участке фронта создали подавляющее превосходство в воздушных машинах. Угроза превратить Страну Басков в руины отнюдь не была пустословием и каким-либо бахвальством: после формального отказа Агирре подчиняться, 3 марта Мола переходит в решительное наступление, которое открывается превращением в руины маленького городка Дуранго, в котором было множество старинных церквей, дорогих народу басков. Предполагалось, что бомбардировки с воздуха помогут сломить моральный дух врага и закончить кампанию уже к апрелю, когда предполагалось начать третье наступление на республиканскую столицу. Также, 12 марта, Мола обращается к мировой общественности, которой объявляет о морской блокаде севера Испании - теперь любое судно, нарушившее этот приказ, будет потоплено. В качестве подтверждения громких слов на север переброшен практически весь немногочисленный флот мятежников, который действительно приступил к патрулированию побережья республиканских регионов.
| ” | Я имел телефонный разговор с генералом Моле. Он хочет нашей рабской покорности. Он хочет, чтобы наш народ преклонил перед ним колени.
|
“ |
Однако националисты встречают стойкое сопротивление, которое не удается быстро сломить. Только через неделю упорных и тяжелых боев Эмилио Мола занимает городок Очандиано. Постепенно в битву втягиваются все новые и новые силы мятежников. которые буквально трупами забрасывают позиции гордых басков. Те все-таки отступают, будучи не в силах сдерживать столь превосходящего в численности врага. Каждый километр этой земли дорого давался мятежникам, а укрепления оказались серьезнее, чем это виднелось из далекого Бургоса. Только 18 марта, проведя несколько дней в непрекращающихся боях, карлисты-рекете при непосредственной поддержке немцев с воздуха занимают высоты Инчорт.
Руины Герники после авианалета.
В качестве решающего аргумента Франко и Мола соглашаются на акцию устрашения в отношении басков: 20 марта немецкие самолеты в буквальном смысле этой ужасной фразы сравняли с землей священный для басков город Гернику: под бомбами и от последовавшего за этим грандиозного пожара погибло больше полторы тысячи человек, причем большинство из них было обыкновенными горожанами, не принимавшими участия в боевых действиях. Уже на следующий день в газетах мира появились заметки, посвященные этому акту варварства: в них изобличалось участие Германской Империи в этом конфликте, а заодно получали жизнь некоторые мифы. В частности, итальянское "Народное дело" утверждало, что налет произошел в базарный день, когда на самом деле его отменили из-за военного положения.
Однако даже такая мера никак ощутимо не помогла буксующей "Северной армии" Молы, так как сопротивление басков на земле не слабело. Страдавшие от голода, холода, недостатка боеприпасов, баски в среднем за день отступали на жалкие 500 метров, что совсем не укладывалось в планы националистов. Им уже пришлось отменить наступление на Мадрид и перебросить в Страну Басков дополнительные силы, тем самым дав премьер-министру Второй Испанской Республики столь необходимую передышку на главном фронте. В целом, к 2 апреля, когда события примут совершенно неожиданный оборот, продвижение националистов в Стране Басков составляло ничтожные 24 километра, а бойцы "Армии Басков" не собирались убегать с поля боя, горя жаждой мести за зверские бомбежки Герники и других поселений.
Пока мятежники ожесточенно дрались за каждый кустик с басками, Хуан Негро приступил к централизации аппарата власти. После приказа по оборонным заводам, он перешел к армии: 2 февраля опубликован приказ правительства, по которому все части, до сих пор не объявившие о своем подчинении республиканским военным чинам, будут разоружены, а их члены разбросаны по другим подразделениям. Затем во время жесткой беседы с анархистами он требует от них нормализовать ситуацию в Валенсии, где жизнь крестьян стала еще хуже, чем была при монархии. Глава кабинета обвинял в этом политику CNT/FAI на построение "либертарного коммунизма", которую проводили жестоко, но без точного понимания, как это все должно функционировать. Анархистам пришлось предпринять ряд мер: в частности, отказаться от принудительной записи в коммуны, объявив их строго добровольным делом.
После таких шагов, на фоне ухудшения ситуации в Стране Басков, Негро решается нанести добивающий удар "по вольнице": 1 апреля он торжественно провозглашает реставрацию власти представителей центрального правительства в Каталонии, призвав Центральный комитет антифалангистской милиции добровольно сложить с себя полномочия и заняться исключительно военными действиями. Во всех этих начинаниях премьер-министра поддерживали коммунисты, левые республиканцы и военные, довольные, что их тыл наконец-то начинает напоминать что-то цивилизованное. Также в восторге от нового главы правительства были французы и итальянцы, понявшие, что не прогадали с кандидатурой, когда рекомендовали Асанье Негро.
Выстрел в Севилье и залп в Бургосе
Франсиско Франко и Эмилио Мола (слева направо).
Франсиско Франко, каудильо и генералиссимус, был бесспорным предводителем националистов в Гражданской войне. Появившись практически из ниоткуда, он грамотно разыграл свой козырь в виде африканской армии и стал самым сильным среди генералов. Талантливый военачальник и администратор, он также был компромиссной фигурой между правыми политическими партиями, так как не принадлежал ни к одной из них и стоял как бы "над схваткой". Его фигура обеспечивала монолитность антагонистичных Республике сил. В качестве своего командира и духовного лидера его признавали солдаты и офицеры, консерваторы и фалангисты, карлисты и альфонисты - словом, практически все признали его "предводителем", как звучал врученный ему титул в русском переводе.
Практически все - так как Франко существовала невидимая оппозиция, которая хоть и была малочисленной, но сохраняла известную озлобленность. Ее вождем стал Эмилио Мола, человек, организовавший весь путч 16-17 июля, но теперь задвинутый на "задний план" фигурой молодого и амбициозного генерала из колоний. Он серьезно обиделся, затаив в глубине души страшную ненависть. Их отношения никогда не были теплыми, но особенно ухудшились после автомобильной катастрофы, которая случилась с Молой 12 февраля: мятежного генерала спасло только мастерство его шофера, который смог "мягко" остановить машину. Следствие ни к чему не привело и было подозрительно быстро прекращено: на этом моменте Эмилио понимает, что, если использовать метафору, "не бывать двум Солнцам на националистическом небе" - или он, или Франко. Третьего варианта нет у этих двоих попросту не существовало.
Хосе Антонио Примо де Ривера, лидер "Испанской фаланги".
Эмилио Мола нашел себе преданного сторонника в лице Хосе Антонио Примо де Риверы, основателя "Испанской фаланги" и сына диктатора Мигеля Примо де Риверы. Чудом спасенный из мадридской тюрьмы в дни путча, этот молодой и амбициозный человек сам желал стать главарем националистов, благо за ним стояла самая крупная партия в правой коалиции, которую поддерживали многие солдаты и офицеры. Хосе Антонио вместе с Эмилио Молой в свое время голосовал "против" избрания Франсиско Франко предводителем националистов: они остались в гордом одиночестве, но запомнили поведение друг друга. Точно также, как и опальный генерал "северной армии", Хосе пережил 2 марта автомобильную катастрофу, правда, отделавшись лишь незначительным повреждением тазобедренного сустава. Он пришел к той же простой и незамысловатой мысли, что и Мола - или он, или Франко. Само собой, выбор для главного фалангиста был более чем очевиден.
Здесь стоит отметить, что, в отличии от Республики, в рядах националистов, по крайней мере внешне, царило полное единство и совершенная монолитность. Никто не выступал с гневными заявлениями против каудильо, Мола до последнего послушно исполнял отдаваемые главнокомандующим приказы, также недолюбливавший Франко де Льяно в целом следовал "партийной линии" Ривера-младший активно выступал в поддержку армии на митингах в тылу и встречался с германским послом. Созданная Франсиско Франко 1 октября 1936 Государственно-исполнительная хунта исправно функционировала, а контрразведка эффективно боролась с засланными агентами. Если бы заговорщики и решились на открытое выступление против каудильо, то были бы мгновенно подавлены превосходящими силами лояльных Франко частей. Воистину, требовалось чудо, чтобы заговор Мола-Риверы удался.
Франсиско Франко за несколько минут до гибели.
Современным историкам достоверно известно, что Примо де Ривера-младший и Эмилио Мола часто встречались тет-а-тет и пытались прийти к хоть сколько-то реальному плану свержения Франсиско, но ничего у них не получалось. Пока они пытались найти хоть немного сторонников в "Северной армии", Франко отправился 2 апреля в Севилью - принять торжественный парад его верных африканцев и встретиться с посланцем Антониу Салазара. Здесь, однако, в ход истории вмешивается очередной маленький человек, столь любимый русскими классиками: молодой анархист Симон Линьян смог пробраться в приветствующую каудильо толпу и выстрелить на поражение из пронесенного мимо охраны сигнального пистолета. Ракета попала вождю испанских правых прямо в глаз, не оставив ему никаких шансов. Он скончался прямо на руках собственных телохранителей, повергнув в ужас собравшихся солдат и офицеров. Убийца был пойман: от растерзания его едва спасли два полицейских офицера, с трудом доставивших киллера в участок для обстоятельного допроса. Большинство современных исследователей уверены, что этот человек действовал по собственной инициативе и никак не был связан с оппозицией Франко. В сочинениях, посвященных Гражданской войне, любят приводить нижеследующую полудоказанную цитату Примо де Риверы:
| ” | В тот день я пошел и поставил свечку за того паренька, что дал мне дорогу к отцовскому месту.
|
“ |
Смерть Франсиско Франко стала настоящей катастрофой для мятежников и поводом для огромной радости в республиканском лагере. Как только в Бургосе узнали о произошедшем, все государственные флаги были спущены, а народ высыпал на улицы, оплакивая смерть своего предводителя. Эмилио Мола в тот же день провозглашает самого себя лидером вновь учрежденной Хунты национального спасения, в первом же манифесте объявив об особой роли в новом правительстве фалангистов и лично Хосе Антонио Примо де Риверы. Воля большинства командующих была слишком подавлена, чтобы они могли сопротивляться: к тому же под командованием Мола была самая многочисленная группировка, насчитывающая приблизительно 50 000 человек с новейшим снаряжением, которая была мощным аргументом в его пользу.
Плакат карлистов.
Лишь одна сила во всем лагере националистов не согласилась с лидерством дуумвирата Мола-Риверы - это были карлисты, окопавшиеся на самом севере страны и жившие обособленно от остальных сил в правой коалиции. Их вождей не устраивала "левизна" Примо де Риверы-младшего, под влиянием которого Фаланга потихоньку, но сдвигалась куда-то ближе ко французскому эрвизму. К тому же, новые каудильо не обладали той способностью, которая была у Франко, и которая так редка в испанской политике - возможность быть волевым, самостоятельным, имеющим свое собственное мнение человеком и при этом устраивать все политические силы своего фланга. Попытки Эмилио привести к повиновению бунтарей-карлистов успеха не имели, а посланцы новой власти скорее только испортили все дело, нагрубив почтенным старцам в некоторых деревнях Наварры. Глупая, слишком поспешная и не учитывающая особенностей психологии жителей столь консервативного района Испании политика очень скоро дала свои плоды: карлисты 5 апреля заявили, что отныне не подчиняются центральной власти в Бургосе и сражаются исключительно за дело реставрации на испанский трон своих претендентов. Полной неожиданностью для всех сторон конфликта стали переговоры между Страной Басков и карлистами, завершившиеся заключением союза между этими двумя силами: баски признали права Ксавье Бурбон-Пармского на испанский трон, а карлисты гарантировали сохранность автономии в новой Испании.
Выстрел подростка-анархиста внес хаос в ряды националистов. Смерть всеми уважаемого Франсиско Франко и приход к власти в националистическом движении дуумвирата Эмилио Мола и Примо де Риверы-младшего привел к отколу от общей массы карлистов, ставших самостоятельной и опасной силой, и дезорганизации мятежных армий. Казалось, что сейчас, когда путчисты слабы и беспомощны, Республика должна нанести добивающий удар - ведь скоро Мола и Ривера смогут вернуть под контроль военные части и наведут порядок в тылу.
Ало-черная заря в Каталонии
Однако республиканское правительство не могло порадоваться крупным проблемам в стане врага, так как само получило на свою голову если не большую, то равную по масштабам катастрофу. Стоит сказать, что авторитарные позывы президента и нового премьер-министра вызывали однозначное отторжение у анархистов из Национальной конфедерации труда и левых коммунистов Рабочей партии марксистского единства, которая под влиянием Италии становится еще более левой, чем в реальной истории, где влиятельным оставалось условно-бухаринское крыло. Всю зиму 1937 шло противостояние центрального руководства Второй Испанской Республики, которое поддерживало большинство членов "Народного фронта" и иностранные военные специалисты, и левой оппозиции, сыскавшей популярность в Каталонии и близких к ней районах. Чем дальше в попытках укрепить Республику заходил Негро, тем хуже становились отношения между обозначенными выше центрами силы. Главе государства уже не мог примирить стороны, и он встал за своего главу кабинета, отклонив совместное требование CNT\FAI и ПОУМ об его отставке, поданное на имя Асунье 23 марта.
Ответный шаг со стороны Негро не заставил себя долго ждать. Пользуясь оказанным его главой государства доверием, премьер анонсирует меру, которая уже давно напрашивалась, но на реализацию которой у его предшественников элементарно не хватало силы воли и решительности. 1 апреля он приказывает расположенному в Барселоне Центральному комитету антифалангистской полиции, который был сформирован анархистами и узурпировал власть в Каталонии, официально сложить с себя все полномочия, отдать власть назначенному "полевым губернатором" Висенте Рохо и заниматься впредь исключительно военными делами. Практически это был ультиматум, после исполнения которого анархо-коммунисты утратили бы любую независимость и были бы вынуждены окончательно подчиниться республиканским властям. Если же Комитет проявлял непослушание, то это означало бы конец "Народного фронта" и единого антинационалистического фронта.
Бойцы милиции CNT\FAI на улицах Барселоны, апрель 1937, раскрашено.
Возможно, анархисты и выполнили бы полученный приказ, тем самым не допустив развала "Народного фронта", но на следующее утро в Барселоне произошли столкновения между сторонниками правительства и Центрального комитета, в ходе которых было убито 13 человек. Виновными сделали лоялистов: с позицией Национальной конфедерации труда консолидировалась Рабочая партия марксистского единства, предоставившая свои собственные формирования в распоряжение ЦКАП. Вскоре ее примеру последовали другие мелкие леворадикальные группы и самые убежденные сторонники независимости Каталонии: уже ранним утром 3 апреля было опубликовано совместное заявление CNT\FAI, ПОУМ, каталонских регионалов и сочувствующих, которое начиналось с объявления, что ЦКАП теперь представляет собой единственную законную власть в Каталонии, о "Свершившемся предательстве дела народной революции": в документе действия Хуана Негро описывались как "ведущие к сговору с антинародными силами", и что "Народный фронт выродился в филиал коммунистической партии". Завершалось все это простым выводом: вместо пришедшего в негодность НФ будет создан "Левый Народный Фронт", в состав которого вошли вышеперечисленные политические партии и которому немедленно прошли переприсягу все расположенные в Каталонии воинские части.
Республика получила удар в спину, причем именно тогда, когда представилась уникальная возможность ударить по деморализованным и разобщенным мятежникам и покончить с ними навсегда - требовалось всего-навсего лишь освободить достаточно сил для единственного решительного удара, но теперь у Второй Испанской Республики не было свободных войск. Экстренное совместное совещание правительства в Валенсии вечером того же дня объявляет, что в Барселоне случился "Контрреволюционный мятеж, проплаченный немецкой разведкой", запрещает деятельность вошедших в ЛНФ партий: генералам дан срочный приказ выдвигаться на мятежную Каталонию и задавить очаг нового восстания против центральной власти в зародыше.
Известнейшее фото молодой испанки - бойца "народной милиции" Каталонии, использованной позднее в агитации ЛНФ.
Однако продвижение немногочисленных регулярных войск быстро споткнулось об ярость народной войны: популярность деятелей "Левого народного фронта" в Каталонии была огромной, а загодя переброшенные сюда батальоны CNT\FAI оказывали достойное сопротивление бывшим товарищам по оружию, которые в минуту превратились во врагов похлеще Франко и компании. В руках левых мятежников оказалась каталонская оборонительная промышленность и богатейшие арсеналы, которые позволили на первое время вообще забыть о проблемах с боеприпасами и вооружением. Первые серьезные бои между сторонниками разных "народных фронтов" проходят под Тортосом с 5 по 13 апреля: результатом упорного сражения стала остановка "Народной армии", которая не смогла исполнить отданного приказа о "Марше на Барселону". Линия фронта приняла отчетливые очертания к 16 апреля, когда закончился "Бег к горам". Сказывалось также отсутствие должного энтузиазма в рядах профессиональной армии Республики, которая, несмотря на яростные приказы Негро, не горела желанием поворачивать оружие против вчерашних соратников.
Пока рядовые бойцы сражались на полях сражений, анархисты и левые коммунисты приступили к работе над оформлением новой государственности, которую строить предполагалось на решительно другой основе, нежели все, что раньше видело человечество. Центральный комитет антифалангистской полиции 7 апреля был переименован в "Комитет Стражи Народной Революции": сопредседателями стали ведущие лица CNT\FAI и ПОУМ: также сильны были позиции каталонских регионалистов, теперь выступавших за построение "либертано-коммунистического" государства лишь на собственной земле. Результатом довольно тяжелого спора стало провозглашение 12 апреля Каталонской Республики, которая была заявлена как добровольная федерация равноправных коммун: представители от каждой коммуны раз в два года избираются в "Федеральный кортес", а он, в свою очередь, формирует "Комитет стражи", который временно исполняет обязанности правительства старых времен. Первые выборы должны были пройти после победы, которой считалось признание Республикой независимости Каталонии.
Гражданская война: этап второй (апрель - декабрь 1937)
Стороны в Гражданской войне поделились: теперь их стало четыре вместо двух. Националисты-милитаристы и фалангисты в Боготе под командованием дуумвирата Риверы и Мола, республиканцы Негро в Мадриде и Валенсии, карлисты в Памплоне и леворадикалы Барселоны. Именно апрель 1937 принято брать как демаркационную линию, после которой начинается второй, самый кровавый и разрушительный этап вооруженного конфликта.
Битва за Каталонию
Бойцы милиции анархистов выдвигаются на позиции.
Из всех сторон конфликта, которых теперь удвоилось, объективно самыми слабыми были сторонники Каталонской Республики. Их армия так и осталась на уровне добровольческой милиции с выборными офицерами, отсутствием даже элементов дисциплины и крайне слабым вооружением. Разногласия между Рабочей партией марксистского единства, Национальной конфедерацией труда, каталонскими регионалистами и другими партиями росли с каждым днем, и в CNT\FAI некоторые уже сожалели о своем решении идти вместе с ПОУМ, а не самостоятельно. В то же время левые радикалы контролировали один из важнейших в стратегическом плане регионов Испании - промышленная и и густонаселенная Каталония привлекала к себе внимание всех, кто мог до нее дотянуться, и поэтому начинается масштабнейшее сражение начала второго этапа, прозванное впоследствии "Бегом к Барселоне".
И для Хуана Негро, и для карлистской верхушки было очевидно, что установить контроль над Каталонией - первоочередная задача повестки дня. Ради этой цели карлисты оставили лишь незначительный заслон против националистов на западе страны, надеясь на рельеф, который затруднял активные боевые действия, и на слабость командной иерархии после гибели Франко. Премьер-министр Республики также подвел к границам мятежного региона подкрепления, поручив командование операцией герою защиты Мадрида в ноябре прошлого года - генерал-лейтенанту Висенту Рохо, перед этим приставив к нему француза Тассиньи и подкрепив его веру в собственные силы новенькими танками из Франции.
Республиканцы идут в штыковую.
Активная фаза боев начинается 23 апреля с наступления 9 000 группировки карлистов под управлением .... по долине реки Эбро в Каталонию. И хотя, кажется, позиция для обороны там удобная, никто не смог оказать толкового сопротивления. Немногочисленные республиканские отряды, еще не успевшие отойти из образовавшегося "горлышка бутылки", были сметены буквально за несколько жалких часов. Части рекете триумфально входят в мятежный регион, сметая на ходу возведенные на скорую руку укрепления анархистов и их союзников. Видя успешность атаки реакционеров, Негрин приказывает Рохо уже 25-го числа перейти в собственное наступление - республиканцы под Тортосом опрокидывают заслон рабочей милиции ПОУМ и также резво устремляются вперед. Рохо и Тассиньи при этом активно используют мощные французские танки, против которых у повстанцев элементарно нет никакого вооружения в адекватных количествах.
За считанные дни продвижение карлистов и республиканцев становится пугающе быстрым, а Каталонская Республика буквально разваливается на глазах из-за собственного государственного устройства. Коммуны, оказавшиеся беззащитными перед лицом наступающего врага, быстро проводили общее собрание и присоединялись к нему, надеясь такой вынужденной мерой спастись от чисток и репрессий. Помогает, правда, это не всегда - некоторые не понравившиеся им села сторонники Памплоны просто-напросто вырезают, кое-где в таком же смысле отличаются и итальянские части на службе у Второй Испанской Республики. 1 мая, в день священного праздника всех левых Земли, карлисты победоносно вступают в Льейду, Теперь до Барселоны им осталось пройти менее 135 километров. В этот же самый день Рохо берет с лихого скачка слабо защищенный Реус - ему до столицы леворадикалов меньше 90 километров, которые он хочет преодолеть как можно скорее, подгоняемый и собственным тщеславием, и настойчивыми приказами из Валенсии.
Битва за Вилу-Роду.
И он бы действительно оказался там еще третьего числа, но, 2 мая, его колонна подверглась фланговому удару от рекете в районе Вила-Родоны. Неожиданность атаки, растянутость коммуникаций республиканцев храбрость солдат и совершенные врагом ошибки принесли реакционерам легкий и полный успех: республиканцы были разбиты и им пришлось отойти обратно в Реус, чтобы пополнить поредевшие батальоны и подвезти топливо. Тассиньи отправляет в Париж полное гнева письмо, в котором возлагает вину за поражение именно на Роху: также он делится с Эрве своими подозрениями - ему кажется, что генерал не совсем лоялен Республике, а ведет свою собственную хитрую игру. Это, по мнению французского военспеца, объяснило бы некоторые ошибки, допущенные при планировании марша на Барселону, которыми так удачно воспользовались для своей атаки карлисты.
Так или иначе, но соперник посланников горной Памплоны сошел с дистанции, а перед ними лежала практически беззащитная Барселона. Беззащитная - так как уже 3 мая, пока рекете только маршировали на нее, в городе произошли крайне печальные события: коалиция развалилась, "Левый народный фронт" приказал долго жить, и на улицах начались вооруженные столкновения анархистов, левых коммунистов и сепаратистов различных мастей. Фактически, Барселона впала в состояние кромешной анархии - по подсчетам, совершенным после окончания войны, за несколько дней в ней погибло больше 10 000 человек. В результате, бойцы вошли туда 6 мая без единого выстрела - разочаровавшееся в ЛНФ население приветствовало своих спасителей от мародеров, к какой бы партии они не принадлежали. Рекете овладели Барселоной: однако, мир ждали новые сюрпризы.
Карлисты на марше к югу от Барселоны.
Дело в том, что 7 мая армия Италии высаживается на Балеарских островах, принадлежащих националистам. и начинает их последовательно зачищать, опираясь на подавляющее морское господство. Благодаря отсутствию у националистов и надежды на подкрепление, им удалось за жалкие четыре дня очистить острова. В Париже серьезно обсуждалась прямая интервенция в северные районы Каталонии, чтобы удержать их для республиканцев: Густава Эрве удержало лишь скопление немецких войск на государственной границе. Но главный "момент истины" для карлистов настал 13 мая, когда с юга на их укрепленные позиции набросились тысячи республиканцев, подкрепленные новенькими полками итальянской регулярной армии и кораблями красного флота. Рекете доблестно сопротивлялись атакам Рохо, но их было слишком мало. Согласно данным, которыми располагают современные историки, город защищало менее 10 000 (если считать добровольцев из местных), а атаковало его больше 33 000. Но обилие человеческой силы не помогло республиканцам: благодаря поддержке местного населения, которое больше боялось представителей Валенсии, чем Памплоны, рекете героически сдержали вражеский натиск.
Однако республиканцы подтянули еще итальянских резервов с новыми французскими танками и, напрягая все свои силы, ударили снова 17 мая. Превращенная в обгорелые руины Барселона таки перешла под контроль Валенсии, впрочем, пользы от этого было немного: пока бойцы рекете дрались на передовой, их сотоварищи взорвали ключевые военные заводы и все оставшиеся арсеналы: то, что реально было унести, было унесено. Отступив, карлисты смогли закрепиться в долине реки Эбро, откуда их уже не выбросили этой весной. Результат рейда был скорее все-таки в их пользу: они смогли забрать немало боеприпасов и оружия, основательно сократили численно вражескую армию и, с помощью взрывов, сократили достижения самого Рохо. Но формально Каталония вернулась в состав Второй Испанской Республики, что было встречено в Валенсии как великая победа - хотя бы мобилизационный ресурс и доступ к границе с северным союзником остался у них в руках. К тому же, теперь ряды республиканцев окончательно очистились от всех ненадежных элементов, что позволило Негро закончить укрепление государственной власти и выстроить работоспособную иерархию.
Сражение в Андалусии
Беженцы на территории Республики.
Южный регион Испании, который первоначально за редкими исключениями в лице Кадиса и Севильи поддержал законную власть, был отвоевана практически целиком националистами у республиканцев уже к началу ноября. С трагикомическим падением Гренады 6 декабря Валенсия утратила последний более-менее крупный город в регионе, который хоть и не принадлежал к числу промышленно развитых, но зато давал сельскохозяйственную продукцию. Премьер-министр Негро понимал всю важность Андалусии, но восстание леворадикалов отвлекло на себя все внимание власти - вернуться к рассмотрению южного вопроса можно было только в июле, когда сюда была переброшена крупная группировка войск под командованием второго героя защиты Мадрида - старого генерала Хосе Миаху. Ему придали для пущей уверенности 13 500 группировку, тогда как против него стояла самая слабая армия националистов, возглавляемая генералом Кейпо де Льяно и насчитывающая едва 7 500 человек.
Наступление республиканцев в этом регионе началось 6 июля с быстрой атаки интербригад под личным руководством Энрике на Басу, где им удалось, застав неприятеля врасплох, овладеть указанным городом. Затем, подчиняясь приказам из Валенсии, Миаха выдвигает основную колонну на Гранаду, желая поскорее смыть с Республики позор бегства из этого города. Под стенами Гренады его ждали основные силы Льяно, основательно подкрепленные местным населением - крестьянство Андалусии под влиянием популистских мер генерала массово становилось сторонниками Бургоса. С помощью добровольцев удается достигнуть примерного паритета по количеству войск - теперь все должно было решить одно-единственное сражение, на которое оба командующих решили сделать свою ставку.
Молисты ведут взятых в плен итальянцев после боя.
Армии встретились 8 июля, но из-за обуревающих Хосе сомнений, атака началась только днем 9-го. Такое промедление позволило Кейпо де Льяно подвезти на передовую тяжелую артиллерию, сыгравшую важнейшую роль в дальнейших событиях. Здесь стоит отметить, что из всей республиканской группировки более двух третей составляли солдаты итальянского экспедиционного корпуса: на этом основании их командиры "оттерли" слабовольного и пассивного Миаху от непосредственного командования и решили идти вперед самим. Самонадеянная атака, о которой даже толком не предупредили республиканских офицеров, привела к полной катастрофе: на узких дорогах националисты запросто расстреливали бегущих на их позиции итальянцев из дальнобойных орудий; те, кому посчастливилось добраться до самих траншей, встречались с марокканцами в рукопашном бою: и нередко жалели о своем успехе. Менее чем через три часа боя итальянцы позорно убежали, оставив на поле брани убитых и раненых: Гонсало Кейпо де Льяно посвятил этому бою весь следующий радиоэфир, особливо подчеркнув роль "героев-артиллеристов".
Забавно, но столь ужасное поражение их итальянских союзников не вызвало негодования у республиканцев. Хуан Негро в личном общении с министрами упомянул, что считает итальянцев самих виноватыми в их собственном разгроме, так как они не задвинули на задние роли войска республиканцев и всячески высказывали к ним пренебрежение. В среде офицеров Республики становится популярным тост: "За испанскую храбрость, какого бы цвета она ни была!". После такого исхода Рим меняет весь высший офицерский состав экспедиционного корпуса и отдает под суд виновников разгрома под Гренадой.
Националисты идут на бой.
Допущенная ошибка приводит к тому, что республиканцы могут потерпеть очередное стратегическое поражение - им уже вряд ли удастся занять Андалусию, пока ее охраняет самая немощная националистическая армия. Глава республиканского правительства приходит в ярость: он покидает Валенсию и самолично является в действующую "Южную армию", где путем активного применения "кнутов" подстегивает местных командиров на дальнейшие действия. 15 июля начинается третья битва за Гренаду, которая длится вплоть до 1 августа, когда Кейпо де Льяно вынужден сдать руины города превосходящему его по численности врагу. Он неоднократно требовал у дуумвиров подкрепления, но те, слишком занятые войной на Севере, упорно его игнорировали, что приводит к ссоре Эмилио Мола и де Льяно, которого теперь обвиняют в "предательском" сдаче врагу важного регионального центра. Становится понятно, что если не будет одержана новая победа, то Гонсалеса ждут большие неприятности по службе а, возможно, и арест.
Собрав все остававшиеся у него резервы и мобилизовав все еще любивших его местных, мятежный генерал вступает в битву 6 августа с Миахой под Ильорой - небольшим городком на северо-северо западе от Гренады. Теперь республиканцы дрались в полную силу, пользуясь всеми своими преимуществами - в первую очередь, конечно, численным превосходством и новенькими танками прямиком от Густава Эрве. В ходе боя также отличилась сформированная из русских красноэмигрантов бригада "Ленинцы", захватившая вражескую противотанковую батарею и удерживавшая ее до подхода остальных сил Республики. Наконец, ближе к 8-му, все было кончено: республиканцы одержали убедительную победу, сломив сопротивление националистов. В ходе боя погиб и Гонсалес Кейпо де Льяно, пытавшийся организовать отход войск на новые позиции.
Республиканцы приносят присягу, август 1937
Фактическое исчезновение "южной армии" националистов, от которой остались лишь разрозненные отряды общей численностью не доходящие и до 3 000, позволяет Миахе развернуть стремительное наступление вглубь Андалусии. Один из важнейших успехов Второй Испанской Республики - 14 августа, после упорных боев и комбинированной атаки с суши и моря, лоялисты отбивают Малагу - важнейший порт в регионе и крупный торговый город. За успешное взятие Малаги Хосе Миаха пожалован в генерал-полковники: он стал самым титулованным и популярным генералом в республиканской армии, хотя непосредственно его вклад в победы был если не сказать, что мал, то незначителен. Однако его харизма действительно увлекала бойцов на подвиги, чем и пользовались французские военные специалисты, практически взявшие на себя планирование и осуществление воинских операций, но прикрывавшиеся именем столь достославного военного.
Победный марш Миахи кончился только 4 сентября под Рондой, когда там его встретили в спешке доставленные на юг из самой Астурии части Хуана Ягэ. В кровавой битве Ягэ и его марокканцам удается остановить продвижение республиканцев: конец битвы - 10 сентября - считается концом битвы за Андалусию, так как после нее стороны не предпринимали активных боевых действий на этом участке восточного фронта. В целом, сражение стало победой республиканцев, хоть не полной - определенную часть Андалусии националистам сохранить удалось.
Северная кампания, часть вторая
Эмилио Мола, новый лидер националистов.
Внезапная и болезненная смена руководства застала националистов прямо во время их "Северной кампании", когда Эмилио Мола, реализуя план Франко, пытался покончить со Страной Басков. На время перехода власти из рук погибшего Франко к Моле все боевые действия были прекращены, но потом случилось неожиданное для верхушки испанского генералитета: один из лучших его представителей, Хосе Энрике Варела, вместе с другими лидерами карлистов объявил о своем нежелании дальше подчиняться Государственно-исполнительной хунте 5 апреля. Внезапный мятеж внутри мятежа привел к отделению от Бургоса регионов с традиционной симпатией к карлистам: затем, 13 апреля, Страна Басков объявила о своем союзе с Варелой на взаимовыгодных условиях. Словом, ситуация на севере Испании за несколько недель поменялась кардинально, причем не в пользу националистов.
Армия Мола уменьшилась после решения отрядов рекете сражаться впредь только за самих себя: но главный урон она понесла не в численном, а в качественном эквиваленте. Теперь, когда вместе с басками "Центуриона" охраняли подразделения карлистов, нечего было и говорить о "простом и легком" штурме этих укреплений. Поэтому Эмилио принимает неоднозначное решение: он отказывается от продолжения штурма Страны Басков, оставляя против сил Памплоны только небольшой заслон, дабы удержать в случае чего вражеское контрнаступление, и решает сфокусироваться на проблеме двух оставшихся республиканских регионов - Астурии и Кантабрии. Боевой дух их защитников был низок после предательства басков, и многие из их руководства считали возможным на тех или иных условиях договориться с Бургосом.
Националисты в Астурии отмечают победу, весна-лето 1937.
Наконец, кое-как оправившись от шока, вызванного гибелью Франсиско Франко, мятежники 16 мая двинулись на Астурию, надеясь быстро завладеть ее богатыми шахтами и получить стабильный приток топлива для заводов. Также был еще один мотив для столь скорого начала операции - новому каудильо требовалось закрепить свой авторитет в армейской среде, показать себя достойным преемником Франко, Сконцентрировав на узком участке фронта 18 000 человек при поддержке с воздуха немецкой авиации Мола добивается успеха: авангард, под командованием его заместителя Хосе Солчанго, быстро отбрасывает деморализованные и плохо вооруженные отряды шахтеров все назад и назад. Так как в местном руководстве все ключевые посты сохраняли левые коммунисты и анархисты, то войска самообороны Астурии были похожи на что угодно, кроме боеспособной армии, могущей справиться с яростным натиском такого врага. Грамотно поставленная пропаганда помогала: также на руку националистам играла проводимая совместно с немцами торговая блокада республиканских земель, из-за которой у их врагов не хватало элементарных товаров первой необходимости, чего уж говорить о боеприпасах. Благодаря превосходству в воздухе и по качеству националисты овладевают вожделенной Астурией к началу июня, сократив республиканские земли на севере государства еще на одну треть. Теперь верность Валенсии сохраняла только Кантабрия, но это было уж очень ненадежно: умеренные социалисты в ее руководстве практически в полный голос говорили о возможном сговоре с Молой.
Сам же Эмилио приказывает своему заместителю, который постепенно становится самостоятельным генералом, начать наступление на Кантабрию 13 июня, однако, под напором нижних чинов, он соглашается перенести начало операции на более поздний срок - 25 июня. Такое решение было обосновано необходимостью дать войскам отдых и, главное, требовалось время для подвоза новых бомб из Германии, на которые Мола делал свою ставку в грядущей битве. Мимо него прошли сообщения разведки о возможном нападении республиканцев на Андалусию: Мола не верил, что, понеся такие потери в Каталонии, республиканцы смогут так быстро оправиться и перейти к наступательным акциям такого масштаба.
Националисты вошли в Сантадер.
Власти Кантабрии за все это время смогли формально поставить под ружье более 60 000 человек, но на самом деле они располагали только 32 000 хоть как-то боеспособных бойцов. Предательство басков и поражение астурийцев привели к падению морального духа солдат и офицеров, пропаганда фалангистов разлагала армию изнутри еще больше. Когда Солчаги атаковал 29 июня город Рейносу, то республиканский генерал Улибарри решился оказать ему сопротивление, веря в способность своих подчиненных сражаться. Но подчиненные имели другое мнение - офицеры арестовали Улибарри и немедленно сдали город Солчаги, получив взамен право на свободный выезд из страны. Как только о подробностях сделки узнал Мола, он немедленно приказал взять под стражу всех республиканцев; тем временем националисты, практически без боя разгромившие своего врага, стремительно входят 2 июля в самый Сантадер, откуда не успели сбежать высшие руководители Кантабрии. Впоследствии все они будут казнены, а дата занятия Сантадера будет считаться концом северной кампании националистов, которая выполнила две из трех своих задач, даже несмотря на неудачу с басками.
Третья битва за Мадрид
Диктатор с офицерами своего штаба, начало Третьей битвы.
Примерно в сентябре завершились локальные стычки - националисты привели к повиновению вновь занятые северные регионы, республиканцы не смогли дальше продвинуться в Андалусии, а карлисты удержали под своим контролем Льейду, сохраняя направленный в самое сердце Каталонии плацдарм. Время локальных столкновений и кампаний, предназначенных для единственного региона, прошло. Стороны отошли от событий апреля, когда у одних погиб руководитель, а от других отделилась ключевая провинция. Теперь настало время, как были уверены в Бургосе, для решающей битвы, которая должна была начаться у стен многострадальной испанской столицы. Для Эмилио Мола было очевидно, что захват Мадрида приведет республиканцев если не к поражению, то на его тонкую грань: также, одержав такую победу, он надеялся мирным путем увлечь на свою сторону карлистов, с некоторыми из которых у него все еще сохранялись контакты.
Подготовка к главному сражению этой осени началась заранее, еще в августе: националисты перебросили сюда лучшие свои части, рядом оказались немецкие советники с новыми образцами техники. Пользуясь пассивностью карлистов и их новых друзей басков на севере и истощенностью республиканцев на юге, Мола формирует тридцатипятитысячную группировку - больше националисты в одном месте уже никогда не соберут за всю войну. Полевыми командирами мятежников стали Хосе Солчанго и Хуан Ягэ: высшее руководство осуществлял сам Эмилио. Хосе Антонио Примо де Ривера к началу битву смог сформировать еще четырехтысячный отряд для поддержки наступающих из самых идейно крепких фалангистов. В разработке плана по захвату испанской столицы принял участие глава немецкой военной миссии Эрвин Роммель: важной была роль авиации, оснащенной передовыми бомбами.
Республиканцы маршируют на предместья Мадрида.
Премьер-министр Второй Испанской Республики Хуан Негрин прекрасно понимал, что вражеские войска под Мадридом сосредоточены отнюдь не для красоты. Также он понимал, что не может допустить падения столицы, которое может запустить "эффект домино" по всему фронту. Вновь командовать обороной было поручено Хуану Миахе - генерал-полковнику Республики, самому славному и популярному ее военному. Посильную помощь на местах должны были оказывать Висенте Рохо, который успел поправить свою репутацию, отразив несмелую атаку националистов на долину реки Эбро, и полковник Энрике Листер, известный как лучший танковый командир. Сюда стягивались последние остававшиеся после кровопролитных боев у Республики резервы: все интербригады тоже оказались на рубежах Мадрида. В целом, после всех подкреплений и мобилизации практически всего мужского населения испанской столицы, способного носить оружие, командующий Центральной хунтой Миаха располагал 75 000 человек: из которых более двенадцати тысяч составляли бойцы интернациональных бригад, славные своей стойкостью и храбростью.
На последнем совещании мятежников произошла ситуация, которая, несмотря на общую анекдотичность, прекрасно дает понять важность, которую Эмилио Мола придавал грядущему бою. Когда все детали уже были обговорены, последние записи внесены в протокол, а адъютанты уже удалились к машинам, Хуан Ягэ предложил соратникам выпить за успех планируемого предприятия. Рядовые офицеры его поддержали, но последнее слово было, разумеется, за каудильо. Гневно сверкнув очками, Мола произнес стальным тоном:
| ” | Мы выпьем, когда работа будет сделана. Когда последние зверьки покинут столицу. Тогда я подниму вместе с вами бокал - но теперь мне нужны трезвые головы, горячие сердца и крепкие руки.
|
“ |
Жители испанской столицы прячутся от бомбардировок.
Одно из важнейших сражений Гражданской войны в целом, а ее второго этапа особенно, началась ночью 7 сентября с небывало масштабной, варварской и яростной бомбардировки центра Мадрида и рабочих окраин. Немецкие летчики, оставаясь вне зоны досягаемости вражеских зениток, сбрасывали на город зажигательные бомбы, устроив испанской столице самый страшный и разрушительный пожар в ее истории. Агентура молистов, получившая долгожданную отмашку от дорогого "директора", всячески мешала тушению пламени: убивала пожарных, повреждала машины, проливала топливо вблизи от очага возгорания и так далее. Республиканцы в предместьях уже готовились ко вражеской атаке, правильно осозновая масштабы надвигающейся на них катастрофы в виде элитных и многочисленных формирований националистов, которые еще с ноября прошлого года ждали шанса отомстить за свое первое поражение, хоть оно по их мнению и было чисто случайным.
Однако немедленной вражеской атаки не последовало. Точнее, она случилась, но не совсем там, где этого ожидали Негрин и Миахо: немецкие танки с испанскими танкистами внутри вклинились в оборону республиканцев на несколько десятков километров южнее несчастного Мадрида, где позиции сторонников "Народного фронта" были на порядки слабее. Пользуясь значительным элементом внезапности и численным преимуществом, националисты одерживают вверх и обращают врагов в бегство: встречное наступление началось с севера. Атака развивалась стремительно, сопровождавшие бронемашины марокканцы прекрасно справлялись со своими задачами, не позволяя республиканцам передохнуть и подобраться к танкам достаточно близко для их уничтожения гранатами или бутылками с зажигательной смесью.
Офицеры армии Ягэ смотрят на испанскую столицу.
Здесь сказался крупнейший просчет Висенте Рохо и других республиканских стратегов: он чрезмерно укрепил группировку войск в самом Мадриде, но не позаботился в необходимой мере о прикрытии ее флангов. Пока солдаты пытались тушить пылавшую всеми огнями Ада столицу, националисты, развивая просто бешеные темпы наступления и отбиваясь от всяких контрударов, неостановимо двигались навстречу друг другу. И, наконец, к вящему ужасу Мануэля Асунье, Хуана Негрина, Амадео Бордига, Густава Эрве и прочих сочувствующих делу Второй Испанской Республики людей, колонны генералов Ягэ и Солчанго соединились под Мондехарой уже 10 сентября, сомкнув кольцо окружения. Полусожженная испанская столица оказалась в кольце - республиканское правительство встретилось с перспективой самой ужасной военной катастрофы за всю Гражданскую войну.
| ” | В Мондехаре светит солнце! (Легендарная телеграмма, отправленная Хуаном Ягэ Эмилио Моле после победы и успешного соединения с северной колонной)
|
“ |
В лагере же националистов это событие было встречено триумфальным ликованием. Еще бы - рискованный план по окружению столицы, казавшийся ряды престарелых испанских генералов слишком авантюрным, принес огромный успех. Эрвин Роммель, подавший первым такую мысль и настоявший на ней, получил из рук Эмилио Моле специальный "Мадридский значок", бывший аналогом королевского ордена Сан-Фернандо и был назван "Лучшим другом испанского народа". Примо де Ривера-младший обратился к Миахе с предложением о капитуляции, на которое пожилой республиканец предпочел совсем не отвечать. Полковник Ягуэ становится генерал-лейтенантом; "значок" также получает и Солчанго. Взявшие Мадрид в котел войска поспешно зарывались в землю, получив от "директора" весьма и весьма конкретный приказ: не допустить никакого прорыва республиканцев к осажденному городу.
Хуан Негрин обращается к парламенту Второй Республики.
Поражение, однако, было, по мнению главы кабинета Второй Республики, не окончательным. Хуан Негрин упорно отказывался верить, что борьба кончилась и все потеряно. Он напомнил испугавшемуся всерьез президенту, что один раз правительство уже считало. что Мадрид не спасти - его отстояли. Обратившись к парламенту, Негрин. несмотря на все гневные восклицания, коими его очень уж щедро награждали недовольные депутаты, потребовал от них спокойствия. Потом премьер-министр заявил, что, если Мадрид не удастся отстоять, он сам уйдет в отставку: но пока что ему нужны чрезвычайные полномочия для преодоления кризиса, который грозил затронуть абсолютно все сферы жизни государства. Тот факт, что Негрин всегда сохранял дружественные отношения с коммунистами, как никогда пригодился: их фракция, с недавних пор самая могущественная во всем "Народном фронте", согласилась довериться человеку, который уже не раз доказывал свою полезность для общего дела.
Получив полномочия, Негрин мобилизует всех кого может поблизости от Мадрида: Энрике Листер, которому вместе с небольшим отрядом в 5 000 удалось прорваться из окружения, становится командиром "Свободной армии": в ее состав включались все, кого могла только Республика призвать себе на помощь в такой ситуации. Под горячую руку Хуана вовремя попались отряды итальянцев, недавно переброшенных в Испанию и как раз маршировавших на столицу. Учитывая их, Листер располагал для прорыва пока еще неплотного кольца окружения четырнадцатью тысячами человек. Пользуясь полученной властью, Негрин требует от Густава Эрве срочно перебросить в Испанию очередную партию танков: французский диктатор отвечает согласием, понимая, насколько критичная сложилась обстановка для Второй Республики.
Баррикада на улицах Мадрида.
Отчаянные приготовления шли с 10 по 14 сентября: все это время молисты под командованием лично "директора" неумолимо сужали кольцо, нанося противнику крайне болезненные удары. Перерывы в бомбардировках испанской столицы становились с каждым днем все незначительнее, а нехватка боеприпасов у огромной группировки республиканцев дала о себе знать уж очень скоро. Пока националисты могли позволить себе роскошь артподготовки перед каждой атакой, их враги вынужденно экономили каждый патрон, каждый грамм пороха, не говоря уже о снарядах и топливе для танков. Помогали только обильные склады, созданные заранее Центральной хунтой обороны Мадрида, но и то было понятно, что скоро они иссякнут. В мегаполисе, коим Мадрид был по испанским меркам, особенно ощутимой была нехватка продовольствия, угрожавшая жителям и защитникам все больше и больше. Среди обороняющихся стало известно выражение, якобы употребленное Молой в разговоре с одним из своих адъютантов:
| ” | Мадрид должен умереть, чтобы Испания могла жить вечно.
|
“ |
Само собой, такое высказывание не прибавило мадридцам любви к "директору", который ежедневно выливал на них тонны стали и пламени. Между прочим, среди современных историков до сих пор нет уверенности, приписали ли Моле такую фразу, или он действительно ее произнес.
Так или иначе, с каждым днем сторонники Эмилио Моле и Хосе Антонио Примо де Риверы-младшего подбирались все ближе и ближе к Мадриду. Уже с 14 сентября бои ведутся исключительно в городской черте: только огромное число защитников города не позволяет националистам быстро овладеть им. В сражение вступают женщины, старики и дети: активно используется всякое импровизированное оружие вроде кухонных приборов и цветковых горшков. Ожесточенные бомбардировки, превратившие большую часть Мадрида в пылающие руины, теперь уже играли против наступающих, так как они не могли активно использовать свою технику в таких условиях, да и продвижение пехоты по такому ландшафту шло медленнее, чем хотелось бы Моле. Моральный дух защитников оказался необычайно стоек и крепок: люди будто бы разом решили, что смерть стоя лучше, чем жизнь на коленях, и оказывали беспощадное сопротивление врагу. Висенто Рохо, осознавший всю глубину совершенной им ошибки, бешено перемещался от баррикады к баррикаде, отдавая указания и советы - он надеялся, он верил, что помощь близка, что она идет. Формальный же командующий обороной Мадрида Хосе Миахо вообще не появлялся на людях: его помощники уверяли, что престарелый генерал работает с документами, когда как в действительности, согласно последним известным данным, узнав об окружении столицы он принял ударную дозу кокаина и скончался.
Республиканские танкисты идут спасать Мадрид.
На начало утра 15-го сентября молисты контролировали более 60% площади Мадрида, фактически нарушив единство вражеской обороны и разделив защитников на несколько изолированных пунктов обороны. К этому моменту у защитников вышли все боеприпасы, были уничтожены все находящиеся в столице республиканские танки и не осталось ни одного противовоздушного орудия. Но именно в этот критический момент, когда националисты уже готовились праздновать свою победу в Гражданской войне, Энрике Листер двинул свою "Сводную армию" в отчаянную атаку на испанскую столицу, подгоняемый весьма категоричным приказом Хуана Негрина - умереть, но снять блокаду с Мадрида и довезти его защитникам подготовленный конвой. Разведка республиканцев сработала на сей раз как надо и ни самолично "директор", ни весь его штаб не знали о грядущем контрударе. Начавшаяся в 9 утра танковая атака под Эстремерой привела к неожиданным результатам: мятежники, не ожидавшие столь мощной атаки, начали отступать, а потом и вовсе побежали.
Лишь благодаря чистейшей случайности получив известие о подходе к Мадриду подкрепления, Рохо отдает свой собственный приказ: держаться изо всех сил. Быстро распространившаяся новость о наступлении Листера придала защитникам новых сил: кое-где они даже перешли в наступление. пытаясь помешать молистам перебросить войска на подавление прорыва. Действительно грамотное применение танков и самоотверженность всех участников его похода позволяет Листеру уже в 12:32 по местному времени выйти к Пуэнте де Арганда - отсюда до ближайшего гарнизона республиканцев оставалось всего-навсего четырнадцать километров. Однако у националистов прошел шок: Эмилио Мола яростно приказывает подавить врага: в воздух взмывают немецкие самолеты, но их в небе Мадрида перехватывают французские машины: из-за завязавшегося боя эффективного бомбометания не получается. На встречу к частям Энрике устремились бойцы расположенной неподалеку фабрики, нанеся удар в спину стоявшему против них батальону фалангистов. Не выдержав натиска с двух сторон, они бегут: отбивая врагов со всех сторон, Листер вошел в испанскую столицу только в 13:05 по местному времени - но теперь, по общему убеждению, она была спасена.
Руины Мадрида после сентябрьских боев.
Ожесточенный, кровавый и упорный бой по всем направлениям между националистами и республиканцами продолжался еще целых три дня, но, несмотря на все старания Ягэ, молисты не смогли восстановить котел: под контролем Листера, Рохо и их компании оставалась узкая полоска примерно в 5-6 километров ширины, по которой в теории можно было снабжать осажденную столицу. Однако 21 сентября на стол к премьер-министру Республики легла аналитическая записка, подписанная всеми французскими теоретиками, где были подведены неутешительные итоги: потеряно более 80% территорий столицы, разрушено более 75% от всех городских зданий, потери среди гражданского населения, хоть их установить не удалось, были огромны даже на по расчетам "на глазок", снабжать город адекватно через насквозь простреливаемую территорию невозможно - словом, говорилось в заключении, вывод войск из столицы есть единственный путь их спасения. Перед Хуаном Негрином встал тяжелейший моральный выбор: дать добро на вывод войск и тем самым сгубить свою карьеру, или отказаться и сгубить, как ему говорил Тассиньи, всю армию Второй Испанской Республики. Хорошо подумав, Негрин все-таки дает "добро": остававшиеся в живых республиканцы покинули догорающие руины Мадрида 23 сентября, оставив после себя молистам только бесполезные остовы зданий, десятки тысяч трупов и ни единой казармы или арсенала, которые были предусмотрительно взорваны при отходе. Ближайшей к Мадриду точкой, подконтрольной Валенсии, остается занятая танковой атакой Листера Пуэнте де Арганда.
При первом рассмотрении кажется, что победа в третьей битве за Мадрид осталась однозначно за молистами и компанией. Понеся сравнительно небольшие потери, они наконец-то овладели национальной столицей, откуда Эмилио Мола смог провозгласить "победу". Однако на самом деле они получили лишь жалкие обугленные руины, которые не имели никакой практической ценности. Если брать чисто цифры, то да, потери националистов - примерно 18 тысяч человек - ничто против республиканцев, которые оставили в Мадриде и на его окраинах свыше 40 тысяч. Но Моле потерял лучшие свои части, опытнейших бойцов и офицеров: многие экземпляры техники тоже остались горящими остовами на улочках столицы, став любимой ареной для игр детей. Да, националисты взяли Мадрид. Но вот сил воспользоваться этой победой у них уже банально не оставалось: не было свободного резерва, который можно ввести в бой для закрепления достигнутого успеха. Республиканцы же пребывали в кромешном унынии: ушел 24 сентября в отставку, исполняя данное "Народному фронту" обещание, Негрин, а нового премьер-министра выбрать не могли. В такой ситуации больше всех выигрывает тот, кто не дрался - "Католическая армия", или, проще говоря, карлисты.
Карлисты: дорога ярости
Среди всех сил, сражавшихся в Гражданской войне, карлисты - это самое особенное. Нечто свойственное исключительно Испании, даже можно сказать. Крайне правое политическое движение, стоящее за реставрацию потомков линии дона Карлоса на испанский трон, и в то же время поддерживающее регионализм. Они были яростными врагами "безбожной" Республики, выступив во время путча на стороне заговорщиков. Именно традиционные карлистские регионы были первыми, кто поддержал Эмилио Мола, и теми, где путчисты смогли прийти к власти не встретив никакого сопротивления. Отряды "рекете" были страшным кошмаром каждого республиканца, так как они никогда не отступали и славились своими боевыми качествами.
Из-за смерти Франсиско Франко и прихода к власти Хосе Антонио Примо де Риверы-младшего, дороги карлистов и прочих националистов решительно разошлись. Возглавивший их боевые отряды генерал Варела отказался подчиняться приказам Молы и взял власть в горных регионах. Благодаря признанию карлистами автономий, им удалось договориться с правоконсервативным правительством Страны Басков, которое с радостью покинула противный ему республиканский лагерь и примкнула к более идейно близким карлистам. Вместе они представляли грозную силу, особенно если вспомнить про то, что промышленность басков теперь соединялась с боевым духом доблестных "рекете".
Первую пробу Варела взял, сокрушив "Левый народный фронт" и прибрав к рукам западную часть Каталонии. Однако у него было четкое понимание главной слабости карлистов - их малая численность даже по сравнению с молистами приводила его в ужас. Начинать таким образом наступление было бы смерти подобно - поэтому на период с мая по сентябрь карлисты и баски уходят в глухую оборону, восстанавливая заводы. обзаводясь иностранными друзьями. Боевая слава "рекете" подсказывала и Моле, и Негрину, что лучше самим не лезть: именно поэтому "Католическая армия" получила достаточно времени для пополнения и переоснащения.
Ее звездный час пришел в сентябре, когда из-за Третьей битвы за Мадрид все остальные противоборствующие стороны понесли чудовищные потери и силы примерно сравнялись. К тому времени Хосе да Варела смог наладить отношения не абы с кем, а со всесильным премьер-министром Великобритании Освальдом Мосли, обещая тому сохранять после победы Испанию в фарватере политики Уайт-холла. Так как все остальные стороны конфликта придерживались враждебных для Соединенного Королевства сторон (националисты ориентировались на Германию, а Республика получала помощь от Италии с Францией), то для сира Мосли было очевидно, кого лучше поддерживать. Несмотря на то, что политика блокады портов Страны Басков продолжалась, англичане смогли наладить хоть и не идеально, но работающую схему поставок. Диктатор Португалии Салазар пытался играть пока что на два фронта, оказывая определенную помощь и молистам, и карлистам, хотя после битвы за Мадрид он начал клониться все же к Бургосу.
Карлисты перед началом наступления, октябрь 1937
Первый удар сводная армия басков и карлистов, которые за лето успели притереться друг к другу, был нанесен в Кантабрию 27 сентября - причем сразу по приходу в провинцию генерал Варела публикует официальный манифест, в котором объявляет о федеративном устройстве будущей карлистской Испании, в которой всем регионам будет предоставлена положенная автономия. Этот смелый шаг толкнул на его сторону население бывшей "Малой Испании", которому совершенно не приглянулись поведение и методы управления молистов в их землях. Ослабленные националисты не могли сдержать бешеного натиска элитных "рекете" и подлых ударов местных жителей из-за спины: отход кое-где уже превращается в стремительное бегство. В единственной крупной битве этой кампании под Соларесом, которая случилось 3 октября, разгром небольших сил молистов довершило окружение, ставшее возможным благодаря дезертирству батальона, сформированного из кантабрийцев. "Рекете" и их союзники вошли в Сантадер уже 4 октября, продолжив свой победный марш оттуда на запад, в районы шахтерской Астурии. Параллельно с походом на Астурию, сравнительно малочисленный отряд под личным руководством Хосе де Варелы быстрой атакой взял 1 октября хорошо укрепленную Виторию: не ожидавшие наступления врага офицеры националистов занимались игрой в карты, а не инспекцией вверенной им по кадровой ошибке территории. Они были взяты в плен во время очередного кона: по настоянию полкового священника бойцы-рекете перебили пленников. Развивая достигнутый успех, элитное соединение входит с боями в Миранду де Эбро - от самой столицы националистов их отделяло всего лишь 67,5 километров и... ветер. Да, если верить воспоминаниям Эрвина Роммеля:
| ” | В октябре Бургос от карлистов защищал ветер. По крайней мере, я не видел ни одного человека, не говоря уж о человеке с ружьем.
|
“ |
Эмилио Мола пришел в панику, но под рукой не оказалось ни единого регулярного войскового формирования. Тогда Примо де Ривера-младший отправляет в качестве временного заслона гражданское ополчение, пока Государственно-исполнительная хунта и ее филиалы готовились к переезду в Севилью, расположенную далеко от всех фронтов. Само собой, наспех собранное и необученное ополчение не смогло даже задержать карлистов: они ворвались в Бургос 5 октября, опоздав на жалкие полчаса для задержания хунты в практически полном ее составе.
Карлисты на подступах к Барселоне.
Падение Бургоса стала настоящей катастрофой для молистов, которые теперь не видели для себя надежной точки опоры. Воспользовавшись ситуацией, новый премьер-министр Второй Испанской Республики отдает приказ о переходе в наступление и все же возвращает 12 октября под контроль то, что некогда называлось Мадридом. Однако радость республиканцев была преждевременной, так как уже 11-го числа на их позиции в Каталонии также набросились части "Католической армии". Громкие слова об автономии подействовали на каталонцев, теперь восстающих уже за карлистов. После ужасающих потерь в схватке за Мадрид эти места прикрывали в основном военные формирования из местных, обладавшие на удивление незначительным боевым духом. Несмотря на истеричные приказы Листера, самолично прибывшего спасать ситуацию, уже 21 октября передовые отряды "рекете" вошли в предместья Барселоны, откуда итальянский флот в последний момент успевает эвакуировать государственных деятелей и военных с семьями. И вот здесь терпения у Эрве уже не хватает - в северные, приграничные с Францией округа, вводятся французские войска. Германия отреагировала на удивление спокойно, ограничившись всего-навсего дипломатической нотой, даже не требуя немедленно покинуть занятую территорию. Во многом это случилось из-за нежелания Вильгельма II усиливать карлистов, которые придерживались союза с враждебной Берлину Великобританией.
Еще один триумф сторонников наследников дона Карлоса произошел 1 ноября, когда внезапным ударом была занята Сарагоса. Примерно ближе к середине ноября отряды "рекете" и местные очистили от молистов Астурию, присоединив стратегически важный регион к своей территории. Последняя же громкая победа, поразившая весь мир - осада и взятие Леона, этой, казалось бы, цитадели фалангистов-молистов, которая была окончательно одержана 27 ноября. После этого успеха Хосе Энрике Варела отдает "стоп-приказ", так как темпы продвижения кое-где уже угрожали окружением: также требовалось, во-первых, подтянуть серьезно отставшие базы снабжения, и, во-вторых, постараться интегрировать освобожденные от националистов и республиканцев области в единое пространство. Так как теперь карлисты контролировали значительные земли, было жизненно важно создать устойчивую вертикаль государственной власти, способную устроить местное население и обеспечить его поддержку.
Хуан Ягэ, третий каудильо националистов.
Этот самый "стоп-приказ" стал спасением для противных Памплоне сторон. Только благодаря нему националисты и республиканцы получили передышку и смогли хоть как-то пополнить свои войска и построить линию обороны. 6 ноября в своем кабинете внезапно умирает Эмилио Мола: среди современных историков до сих пор нет единства по поводу причины его гибели, но большинство считает, что убийцей стал его преемник, генерал Хуан Ягэ. На тот момент только он обладал среди националистов достаточным авторитетом и ружьями за спиной, чтобы претендовать на первенство. Первым же своим приказом он арестовывает Риверу-младшего по подозрению в убийстве Франсиско Франко, к которому, как знает досточтимый читатель, бедняга никакого отношения в действительности не имел. Поражения приводят к тому, что недолго пробывшего премьера в Республике меняют: по настоянию французов им снова становится Хуан Негрин, но теперь, кажется, у него есть особый план для спасения государства.
"Небывалое бывает"
| ” | То, что я предложил, было пактом. Пактом с Сатаной, чтобы изгнать Дьявола. (Хуан Негрин)
|
“ |
Триумфальные победы карлистов и их новых союзников серьезно напугали как Париж с Римом, так и Берлин с Веной, ставившие на разные политические силы. Становилась ясна ужасная перспектива - Испания, захваченная генералом Варелой и признавшая своим королем Ксавьера, уходит в сферу британского влияния. Сир Освальд Мосли тогда стал бы тем самым пресловутым "третьим радующимся", который получил бы всю выгоду от идущей уже два года гражданской войны. Само собой, допускать такого провала было нельзя. И Вильгельм II, и Густав Эрве, и Амадео Бордига отчаянно искали выход из сложившейся ситуации.
"Рекете - служат Испании!"
В какой-то момент стало ясно, что ни республиканцы, ни националисты не смогут победить Памплону один на один. Она обладала теперь не только элитным войском, но и промышленным потенциалом. Контроль за Старой Кастилией и помощь Великобритании позволяли в достатке удовлетворять потребности армии и населения в провианте. Командование осуществлял один из лучших генералов мятежников - Хосе Варела, авторитет которого после недавних побед стал огромен: бойцы признавали его своим кумиром и Богом военного дела, в разы увеличившего территории карлистов. Он опирался на безоговорочную поддержку католической церкви, увидевшей возможность реставрировать в новой Испании все свое былое могущество. Карлисты из самого слабого игрока мгновенно превратились в сильнейшего - и с этим никто ничего не мог поделать.
По крайней мере, так думало большинство аналитиков того дня. В действительности Хуан Негрин 14 декабря публично обращается к Ягэ с предложением о компромиссе из пятнадцати пунктов. В их числе были:
- Независимость Испании.
- Отсутствие на ее территории в будущем каких-либо иностранных военных формирований.
- Демократическая республика президентского типа с сильной исполнительной властью, которая потом проводит референдум о будущем страны.
- Свободы регионов без ущерба единству страны.
- Широчайшая амнистия.
- Сохранение светскости государства, но прекращение любых гонений на РКЦ.
- Защита легитимной собственности.
- Признание уничтожения феодальных пережитков на селе.
- Гарантия прав рабочих.
- Реализация принципа "армия вне политики" с уважением прав генералитета и кадрового офицерства.
Именно здесь произошло подписание судьбоносного договора.
Такой шаг шокировал многих в Европе и мире, но еще больший шок был испытан, когда Хуан Ягэ 15 декабря соглашается на личную встречу с премьер-министром Второй Республике. Она прошла 17 декабря в толедском Алькасаре: результатом становится перемирие между республиканцами и националистами. Оба лидера поставили свои подписи в "Договоре национального единства", признавая тем самым, что Гражданская война была ошибкой, но возлагая за нее вину на уже погибших - Франко, Молу, Кабальеро и так далее. Было решено, что после победы над карлистами, которые признавались общим врагом, будет создано "Испанское правительство спасения" со включением туда деятелей от каждой из двух сторон и последующими свободными и демократическими выборами.
Позднее историки будут склонны считать этот договор последствием страшного испуга, воцарившегося в декабре в Валенсии и Севилье: республиканцы и националисты были впечатлены успехами карлистов: также свою роль сыграл внешний фактор, когда "союзники" вышеназванных сторон оказали давление на верхушки, продавив тем самым расширенное перемирие.
Гражданская война: этап третий (декабрь 1937 - ???)
| ” | И снова, как раньше, силы света, добра и прогресса шли по Испании с севера. (Хосе Варела)
|
“ |
Перед перестрелкой
Хуан Ягэ объявляет о подписании "Договора".
С заключения республиканцами и ягуистами "Договора национального единства" берет отсчет третий период в истории Гражданской войны в Испании. Вчерашние враги попытались отбросить в сторону свои разногласия, хотя бы на небольшой промежуток времени, дабы победить силу, угрожавшую похоронить их всех, не делая особого различия. Также именно в это время специалисты отмечают наибольшую степень иностранного вмешательства в дела Испании, когда французы, немцы, итальянцы, англичане и португальцы, окончательно отбросив в сторону все требования беспомощной Лиги Наций, стали как никогда открыто поддерживать угодные им стороны конфликта, рассчитывая получить после победы "своих" значительные преференции в новом государстве.
Хосе де Варела был удивлен договором между Негрином и Ягуэ, которого он еще недавно считал идейно крепким фалангистом: вскоре в одном из своих публичных выступлений генерал и лидер карлистского движения так характеризовал случившееся:
| ” | Весь так называемый "пакт Негрина-Ягуэ" - это договор жабы и гадюки.
|
“ |
С его оценкой ситуации были согласны деятели католической церкви: Папа Римский, находящийся в связи с политической ситуацией в изгнании в Вене, отлучил от церкви главарей ягуистов, призвав всех верных католиков поддержать в идущем конфликте Варелу, который удивительно изящно разыгрывал партию истинного сына Римско-католической церкви. Подобный альянс заклеймили лидеры Великобритании: король Эдуард VII рассказал репортерам, что каждый день молится за победу карлистов, а глава кабинета сир Мосли увеличил объем военных поставок в Испанию. Диктатор "Нового государства" Антониу Салазар распорядился отправить в Испанию 10 000 легион, дабы тот сражался за "силы порядка".
Хавьер Бурбон-Пармский в форме "рекете".
Однако поддержка понтифика, хоть и значила в традиционно глубоко религиозной Испании многое, сама по себе не могла принести долгожданного и алкаемого триумфа. Также будет совершенно бесполезно английское оружие, если люди, его держащие, не будут достаточно мотивированы на победу. Карлистам требовалось создать государственную власть, могущую вести армию от победы к победе и в дальнейшем. Военные удачи генерала Варелы позволили Освальду Мосли убедить жившего в Великобритании герцога Пармского Хавьера официально заявить об амбициях на испанский трон: 1 января 1938 в прямом эфире "Royal Broadcasting Corporation" Хавьер на весь мир провозгласил себя законным королем Испании; на время же ведения боевых действий регентство получил, без всяких сомнений, Хосе Энрике де Варела, немедленно приступивший к формированию полноценного правительства, опираясь теперь на волю формального главы государства. К концу января был создан "Регентский совет Католического королевства Испания", в состав которого, помимо военных офицеров, вошли многие священники и некоторые гражданские, в первую очередь курировавшие отношения с регионами и социально-экономическую политику. Первым своим постановлением, принятым единогласно 4 февраля, Регентский совет провозглашал, что "Католическое королевство Испания есть единственное государство испанской и дружественных наций, совместно проживающих на данной всемогущим Богом земле". В последующих распоряжениях правительство Памплоны
Враги карлистов тоже были озабочены своими перспективами: их противоестественный союз буквально трещал по швам, вызывая недовольство радикалов со всех сторон. Как только быстрое, ломающее любое сопротивление продвижение сторонников Хавьера I прекратилось, на несчастного Хуана Негрина сразу же посыпалась отчаянная и вполне заслуженная критика: особенно старались в этом деле коммунисты, не желавшие соблюдать с ягуистами даже перемирия, не говоря уже о каком-то там "правительстве единства". Они регулярно подвергали обструкции Негрина, который, отвечая, начал отдалять членов Коммунистической партии Испании от ключевых постов в своем кабинете, решив ориентироваться теперь на беспартийных военных, бывших, по его мнению, более лояльными к премьер-министру, уже как-то спасшему государство от краха.
Хосе Антонио Примо-де Ривера с флагом фалангистов перед смертью.
В лагере ягуистов также было совсем не спокойно. Помимо того, что Хуан Ягэ обладал крайне сомнительной легитимностью сам по себе и пошел на договор с Негрином, он совершил еще одну большую ошибку - 6 ноября прошлого года он арестовал Хосе Антонио Примо де Риверу-младшего, лидера и основателя Испанской фаланги, которого уже 1 декабря расстреляли в Толедо по обвинению в убийстве Франсиско Франко. Поспешно следствие было явно ангажированным, обвиняемый не признавал вины до самого своего конца, но Ягуэ настаивал на скорейшем осуждении. Но сама смерть Хосе получилась совершенно не такой, какой должна была быть: лидер фалангистов хранил спокойствие, отказался от скрывающей глаза черной повязки, а, буквально в последние свои секунды на грешной Земле, он вскинул правую руку в приветствии и громко выкрикнул: "Patria o muerte!" (Родина или смерть!), уйдя из жизни необычайно достойно. Фигура Риверы-младшего становится сакральным символом для всех противников договора с республиканцами, которым. неожиданно, смогли воспользоваться карлисты, начавшие откровенно переманивать на свою сторону недовольных новым каудильо. Активная пропаганда в купе с эффектом от "Алькасарского свидания" сделала свое дело: в декабре-феврале ряды "Католической армии" пополнились на 15 000 человек, отказавшихся принять свершившееся и пожелавших продолжить войну с правительством в Валенсии. Причем не все они были фалангистами: на многих повлияло проклятье, наложенное понтификом на Хуана Ягэ. Хосе Энрике де Варела согласился временно забыть, что причиной его разрыва с правительством Боготы в свое время был именно Ривера-младший: теперь он был нужен как прекрасно работающий пропагандистский образ. Произнесенные же им перед самым выстрелом слова были повторены Варелой в прямом эфире и быстро стали одним из самых популярных лозунгов карлистов.
Французы, немцы и итальянцы в разы увеличили поддержку "правительства единства", понимая, что сейчас без них уже никуда. Амадео Бордига приказал 2 февраля готовить к отправке в Испанию новый, отдельный сводный корпус, в состав которого включались бы исключительно лучшие бойцы Красной армии. Эрве перебросил в Валенсию рекордную партию танков - за раз 150 машин было доставлено в распоряжение Энрике Листера и его офицеров. Вильгельм II приказал авиации перенести бомбардировки вглубь вражеской территории, надеясь сломить волю карлистов к сопротивлению, разрушив их инфраструктуру и военные заводы. Под влиянием адмиралов, император Германии решается на довольно опасный шаг: вместе с эрвистской Францией с формального согласия и Негрина, и Ягуэ, он объявляет 22 февраля морскую блокаду северного побережья Испании, угрожая топить любое судно под любым флагом, что войдет в эти территориальные воды. Это был открытый вызов Великобритании, которая уже 1 марта устами своего премьер-министра ответила, что продолжит поддержку "законного короля и его верных войск". В воздухе начало пахнуть полноценной войной, но, пока что, республикано-ягуисты приготовились перейти в полномасштабное наступление при непосредственной поддержке их союзников.
Кампания весны 1938
Итальянцы прибывают в Испанию.
Самое упорное и продолжительное сражение третьего этапа Гражданской войны началось 12 марта - итальянский 2-й корпус, состоявший из 35 тысяч человек при поддержке более чем 150 танков и 400 орудий высадился в Санта Фелью де Гисколисе - городе в Каталонии, который после взятия Барселоны частями "католической армии" оккупировали французские регулярные части. Амадео Бордига тем самым увеличил свой воинский контингент, находящийся в Испании, до 110 000 человек. Такая концентрация людей и боевого снаряжения намекала карлистам, где ожидать нового удара. И итальянцев там действительно ждали, причем давно ждали.
Профессиональный военный, регент королевства Хосе Энрике де Варела, понимавший, что французы неспроста заняли северные округи Каталонии, еще с октября 1937-го начал фортифицировать границу. На тяжелые работы по возведению прочных и многоуровневых укрепрайонов принудительно сгонялись различные преступники, дезертиры, сторонники левых партий, обильно проживающие в регионе и другие сомнительные элементы общества. Стройка велась ударными темпами, но при этом английские специалисты внимательно наблюдали за ее качеством: каждой дот, каждая траншея, окоп или батарея должны были соответствовать высоким стандартам качества, ведь отсюда карлисты справедливо ожидали нападения. С октября 1937 по середину марта 1938 сторонники Хавьера I успели создать стойкую оборонительную линию, вовсю используя как выгодны рельеф, так и появившуюся у местных нелюбовь к левым радикалам, втравившим их Каталонию на опасную дорогу авантюр и неурядиц. За время возведения укреплений на строительных работах погибло свыше 20 000 человек, что было связано как с беспощадной эксплуатацией строителей, так и отсутствием какой-либо приемлемой медицинской помощи пострадавшим. В одном из своих многочисленных выступлений Хосе Энрике де Варела нарек эту линию "Стеной Фердинанда Арагонского и Изабелы Кастильской", которую позднее сократили до звонкой "Стены Католицизма" или "Бастиона веры".
Бойцы-рекете перед отправкой на оборонительную линию.
Атака частей итальянской красной армии, начавшаяся под Олотом, встретила решительный отпор карлистских частей. Бойцы заняли заранее приготовленные для них укрепления, отстреливая подходящих врагов. Попытки итальянцев перейти в наступление на других участках фронта также спотыкались на мощную и организованную оборону: им нигде не удалось с первого раза нащупать слабого места. Грамотно осуществляемое маневрирование и использование на этом участке фронта лучших подразделений католической армии позволило Вареле, который лично осуществлял командование, не допустить итальянского прорыва. Внушающее численное превосходство итальянцев - на 1 карлиста приходилось больше 6 итальянцев - аннулировалось мощностью возведенных укреплений и боевыми качествами самих "рекете", которых к тому же с воздуха поддерживали Королевские ВВС. Кровавая бойня продолжалась на этом участке фронта вплоть до мая, но не привела к значимым сдвигам: фактически, "Бастион веры" остался непоколебим. Продвижение итальянцев на лучшем для них участке составило жалкие два с половиной километра, обильно политые их кровью. После такой катастрофы боевой дух итальянских частей ужасно упал, де-факто они перестали быть полноценной единицей на поле боя.
Амадео Бордига примерно с 16 марта понял, что самолично ему эти укрепления не прорвать, и он настоял на ускорении республиканского самостоятельного наступления. Энрике Листер ударил 18 марта под Ампостой, а одновременно итальянцы на севере снова попытались прорвать "Бастион веры": внезапность и комбинированность атаки помогают республиканцам прорвать позиции карлистов и выдвинуться дальше километров на 10-15 за первые же два дня. Потом, подтянув новенькие французские средние танки, лучший командир Второй Испанской Республики вступил в ожесточенную схватку с "Белыми молниями Альбиона" под Трес Калесом и Калафатом в 19-28-х числах. Ценой крупных потерь, англичанам удалось не допустить дальнейшего прорыва войск Валенсии, удержав вышеназванные пункты под своим контролем. За эту битву Георг Эмери, полевой командир БМА, был удостоен высшего ордена ... .
Итальянские танкетки республиканцев едут на Сарагосу.
Впрочем, натиск республиканцев не ограничивался одной лишь попыткой прорваться в Каталонию с юга. Второй известный генерал, Висенте Рохо, 20 марта выдвинул свою колонну в решительную атаку на Сарагосу, прорвав вражескую оборону под городком Каламоче. Рохо действительно добивается значительных успехов: под его сапогом оказываются Дарока, Фомбуэна и другие небольшие города округи. Наличиствующими силами католическая армия не могла ничего делать с ним. Только подтянув подкрепления, карлисты с трудом останавливают к 12 апреля его продвижение под Муэлем, в жалких двадцати километрах до первых пригородов Сарагосы. С его борьбой правые историки связывают достаточно непривлекательную историю, дескать, полковник армии Республики отдавал приказы о наступлении, образно выражаясь, не сходя с девушек-фалангисток. После окончания Гражданской войны этот миф приобретет реальные черты и имена: до сих пор компетентные историки ожесточенно спорят, был ли Висенте "профессиональным насильником", как его именовал Хосе Варела, или же ему все это приписали пропагандисты противоположной стороны.
Войскам республиканцев не удалось достигнуть решающих и значимых для всей кампании успехов по нескольким причинам. Во-первых, на участке фронта, ведущем к Сарагосе, у сторонников Валенсии возникли серьезные проблемы со связью, вызванные, в свою очередь, умелыми действиями "летучих" отрядов карлистов, которые запросто перехватывали курьеров и рвали провода телефонов. Во-вторых, Листер и Рохо действовали достаточно самоуверенно, надеясь на поддержку со стороны местного населения, которую получить не удалось: к тому же сказался низкий моральный дух в частях Второй Республики, подорванный договором с националистами. Так. например, интернациональные бригады, в свое время бывшие элитой элит, теперь сражались нехотя и едва ли в половину своей силы: самые идейные коммунисты так вообще покинули бригады, разочаровавшись в своем деле и не видя смысла в дальнейших боях. Наконец, в-третьих, надежда на помощь итальянцев и ягуистов была слишком глупой: итальянцы так и не смогли прорвать "Бастион веры", а ягуитсы не особо рвались в бой для спасения республиканцев.
Подразделение националистов, апрель 1938
Ягуисты, прекрасно видевшие неудачи своих союзников, понимали, что делу можно помочь внезапным наступлением в поддержку Рохо, но тут в дело вступали уже честолюбивые амбиции: им не хотелось делить лавры победителей с Валенсией, поэтому Рохо и Листер были оставлены один на один с Варелой и его компанией. Хуан Ягуэ поставил перед своими младшими офицерами другую, довольно амбициозную задачу - вообще не привлекая республиканцев и их ресурсы, своими силами выйти к Леону и Бургосу, в которых, как верил третий по счету каудильо, позиции карлистов ненадежны, и где еще должны были оставаться подпольные ячейки сопротивления. Начало операции "Меч правды" было назначено на 3 апреля. Однако чистка рядов, проведенная третьим каудильо в спешке, не была идеальной: у карлистов было очень много шпионов и сочувствующих в самом близком окружении Ягуэ, поэтому уже 28 марта на стол регента Хосе де Варелы легли документы, относящиеся к плану "Меча". Он заблаговременно принял меры: на позиции подводились подкрепления, туда же были направлены английские военные советники и другая помощь, полученная недавно от Освальда Мосли.
Наступление националистов началось ровно тогда, когда и было запланировано, и наткнулось на совершенно непредусмотренный отпор - карлистов было в разы больше, чем обещала разведка Севильи, а самое главное - в их распоряжении были артиллерийские системы, способные останавливать немецкие танки. Но Эрвину Роммелю удается перехитрить своих соперников и все же нащупать "брешь" во вражеской обороне, куда 5 апреля Ягуэ и перенес основную тяжесть удара; маневр сработал именно так, как должен был, дав ягуистам столь необходимые брешь во вражеской обороне и возможность развивать наступление. Верные Севилье войска уже 7-го числа занимают с боя Самору, перекрыв возможность к отступлению для 2 500 тысячной вражеской группировки, которая, после упорных боев, капитулирует 15-го апреля. Впрочем, пока что испанцы под чутким руководством Роммеля успешно развивали наступление, занимая городок за городком. 12-го апреля они занимают Беневенте, а еще через день под их натиском падает Момбуэй, открывавший дорогу для Ягуэ на утраченные северо-восточные провинции страны. Соблазн оказался слишком велик и каудильо, не слушаясь советов немецких советников, дробит колонны и создает третий фронт, направленный против А Коруньи.
Бойцы КАИ под Торкемадой
Однако окончательное поражение 12-го апреля, понесенное Висенте Рохо и республиканцами под Сарагосой, позволяют Хосе Вареле наконец-то перебросить требуемые полевыми командирами подкрепления на этот участок фронта. Здесь практически одновременно начинаются три относительно крупных сражения - под Астурианосом, Вильяманьяном и Торкемадой, продлившиеся, если говорить обобщенно, с 14 апреля по 3 мая: во всех боях националисты потерпели поражения и были вынуждены отступать, теряя снаряжение и бросая боевые машины. В испанской историографии этот период остался под названием "Триединой баталии": название подчеркивает схожесть боев между собой и сходство между результатами: ягуитсы также не смогли закрепить локальные успехи и были вынуждены снова покинуть ряд городов, городков и сел перед натиском врагов. И хотя ряд населенных пунктов был отбит, в целом операция "Меч правды" провалилась, о чем Э. Роммель и поспешил сообщить в Берлин.
Причины поражения националистов в целом схожи с теми, из-за которых провалились атаки республиканцев: плохая координация, амбиции среднего офицерского состава и слабый моральный дух частей, в которых многие явно больше тяготели к союзу с карлистами, чем с республиканцами против них. К тому же против ягуистов играла плохая инфраструктура на местности, не позволявшая воспользоваться танками во всю их гипотетическую мощь. Авторитет Хуана Ягуэ, который он хотел поправить военной победой, стал еще более низок: некоторые офицеры чуть ли не в открытую поговаривают о необходимости созыва нового Совета для определения новой кандидатуры в предводители. Пока что ему удалось задобрить недовольных, но, если ситуация выйдет из-под контроля. то новый заговор не заставит себя слишком долго ждать. К тому же, Германия начинает разочаровываться в своем клиенте, не сокращая объемы поставок только из-за нежелания терять престиж на международной арене, после стольких усилий уступив Испанию в пользу реваншистской Великобритании.
| ” | Мне кажется, спасти наше дело в Испании можно только одним шагом. Сделать каудильо испанских националистов Эрвина Роммеля. (Вильгельм II)
|
“ |
Впрочем, все было совсем не так печально, как может показаться на первый взгляд. Сторонникам "правительства единства" удается подвинуть фронт на север: возвращены некоторые довольно важные пункты вроде Саморы на востоке государства, а итальянцы своими бессмысленными атаками на "Бастион веры" заставляют карлистов постоянно держать там значительные силы. В целом "Католическая армия" оказалась распылена по фронтам, и теперь в распоряжении Памплоны уже не было того резерва, который необходим для ведения наступательных операций в подобных условиях. Даже мобилизация не помогла, так как новые воинские части сражались ощутимо хуже кадровых карлистских сил: в целом, по итогу кампании 1938-го, на горизонте начинает маячить далекое, но все-таки поражение реакционных сил. Согласно совместным подсчетам франко-немецких специалистов, крах карлистов должен был состояться не позднее лета 1940-го года при самых худших раскладах для альянса Негрина-Ягуэ.
"Сражение призраков": коренной перелом
| ” | Я отрицаю глупые и совершенно надуманные обвинения, которые Франция возводит на мою страну. Наших войск нет в Испании. (Антониу ди Салазар)
|
“ |
Антониу ди Салазар, диктатор Португалии.
Однако нужно задаться другим вопросом - а было ли у "правительства единства" время для ожидания, пока их проблема решится сама по себе? С каждым месяцем разногласия между республиканцами и националистами становились все глубже и глубже, а провал весенней кампании Валенсия приписывала Севилье и наоборот, отрицая, что обе стороны показали себя в не самом выгодном свете. Пока карлисты старательно сохраняли и всячески углубляли единство, объединив в своем собственном альянсе часть регионалистов и беглых фалангистов, то в стане их противников все множились и множились противоречия, которые в перспективе могли бы привести к возобновлению военных действий между националистами и республиканцами, которого желали уже очень многие радикалы. Также оно было бы выгодно карлистам, которые смогли бы по одиночке разбить каждого из своих врагов.
Пока карлисты и их противники весь май 1938-го отходили от кровопролитных и упорных боев марта-апреля, готовясь к решающей схватке, Лондон внезапно предложил Лиссабону оказать Памплоне действенную помощь в планируемом контрнаступлении на позиции ягуистов, которых не без оснований считали самым слабым противником Хавьера I. Предполагалось, что в операции, помимо собственно карлитских сил, примут участие регулярные воинские подразделения самой Португалии, которые должны будут устроить пару провокаций на границе. План был очень рискованным и опасным, но Салазар, испытывавший давление со стороны Освальда Мосли и желавший прекратить поток беженцев, идущий в его сторону, не сразу, но все же дал свое согласие.
Португальская армия была стянута на государственную границу к 2 июня; одновременно Салазар объявляет о начале полномасштабных воинских учений, что приводит в полноценный ступор европейскую дипломатию. Германия, Франция и Италия выразили самый решительный протест, но тогда же в Лиссабон вошла английская эскадра, гарантируя тем самым поддержку в любой ситуации со стороны Великобритании, которая и завязала этот очередной узел. Хуану Ягуэ приходится среагировать и отправить на защиту испано-португальской границы примерно 8-10 тысяч человек при всем оснащении: учитывая общую протяженность рубежа, эта цифра на самом деле довольно ничтожная и малозначимая. Как только националисты заняли оборонительные рубежи возле Португалии, Хосе Энрике де Варела санкционирует давно разработанное при непосредственном участии англичан план операции "Реконкиста", который должен был привести в подчинение Памплоны большинство земель ягуистов.
Карлисты торжественным маршем проходят по Паленсии.
Долгожданное наступление началось 6 июня под Торкемадой: националисты не ожидали здесь атаки и быстро побежали, оставляя врагу свое оружие и все боеприпасы. Уже на следующий день карлисты занимают Паленсию, открыв себе дорогу на Вальядолид. Генерал Ягуэ приказывает перебросить резервы с португальской границы, но как раз синхронно там начинается активная фаза учений, в ходе которой португальцы зачастую нарушают государственную границу, а кое-где даже берут под контроль целые села, пользуясь малочисленностью и слабостью своих врагов. Так как свободных сил у ягуистов теперь стало совсем немного, карлисты этим воспользовались: они начали параллельную атаку на Момбуэй, используя в ней формирования из басков и английских добровольцев, которые за апрель-июнь успели пополниться до штатного состава.
Ударные отряды Варелы вошли в Вальядолид 10 июня, выбив из города всех врагов и заняв быстрой атакой ж/д вокзал. Получив такое пугающее известие, офицеры, державшие плацдарм против А-Коруньи, незамедлительно обратились в бегство, пытаясь уйти из прорисовывающегося котла. Но, разбив под Торой посланные на перехват отряды милиции, Варела и сочувствующие занимают ударом с востока Самору, тем самым перекрыв противникам дорогу к отступлению. Португальская армия, воспользовавшись паникой в рядах мятежников, 14 июня внезапно атакует ягуистов под Маиде, принудив шеститысячную группировку войск к сдаче. Это становится настоящей катастрофой для Хуана Ягуэ, который за несколько недель потерял одну треть остававшихся под его командованием войск. Ему остается лишь спрятать гордость и обратиться к Хуану Негрину с просьбой о немедленной помощи.
Республиканская милиция под Сарагосой, июнь 1938.
Стараясь спасти ситуацию на западе, республиканцы перешли 16 июня в наступление на востоке, отказавшись прислать подкрепление самому Ягуэ, но согласившись начать отвлекающую атаку. Итальянцы в очередной раз попытались сокрушить "Бастион веры", впрочем, снова неудачно; Висенте Рохо с лучшими частями "Народной армии" практически взял Сарагосу, но, 23 июня, в самый разгар решающего боя, когда успех уже прорисовывался на горизонте, он был убит попаданием вражеского снаряда прямиком в штаб, откуда он руководил действиями своих войск. Гибель авторитетного командующего в критический момент сражения оказала самое негативное влияние на солдат, которые отошли на позиции, дав тем самым карлистам время на укрепление оставшейся у них в руках части разрушенного города. Тактически карлисты проиграли Четвертое сражение за Сарагосу, утратив контроль над 90% площади города, но стратегический успех остался в руках Памплоны, которой удалось не допустить дальнейшего продвижения врага и продолжить атаку на западе Испании. Также в ходе сражения Республика лишилась одного из самых способных своих генералов, который, хотя часто и увлекался запутанными и слишком сложными планами, все-таки был способен предоставить действительно хорошие наработки.
Также Хуан Негрин сделал довольно отчаянную попытку перейти в наступление на Барселону, подвинув фронт со стороны побережья. Резервы республиканцев, врученные Хуану Модесто, атаковали расположенные перед ними позиции карлистов 18 июня, предварительно проведя сокрушительную артподготовку. Первоначально атаке сопутствует удача; но, благодаря местным и помощи англичан, Варела с трудом, но остановил и Модесто под Ситхесом к 3 июля. У республиканского генерала не было сил продолжать дальнейшее наступление, а попытки итальянцев прорваться к нему на помощь наткнулись на "Бастион веры", что положило им логичный конец.
Бойцы "Регуларес" в Саламанке, конец июня 1938.
Во многом решающее сражение всего третьего этапа Гражданской войны началось 17 июня под Саламанкой, которая прикрывала дорогу на юг страны, где окопались уже немногочисленные сторонники Ягуэ. Каудильо, понимавший, что его дни на этой должности уже практически сочтены, старался хоть как-то продлить свое существование, отчаянно бросив в бой последние резервы - те немногие африканские части, что еще оставались в строю после нескольких лет непрерывной войны. Вместе с ними на фронт пошли немецкие военные советники и наиболее устойчивые морально формирования из солдат-фронтовиков, служивших вместе с самим Ягуэ с начала вооруженного конфликта. Им противостояли британцы, самые боеспособные "рекете" и, разумеется, ударные силы фалангистов. По последним сведениям, в бой также были введены части регулярной португальской армии общей численностью в 10 000, наскоро переодетые под испанцев. Численное превосходство карлистов, хорошая выучка их частей давали о себе знать, хотя и наткнулись на гений Роммеля в качестве противовеса: понеся значительные людские потери, Варела смог занять руины Саламанки только 9 июля, и только полки ягуистов остановились в жалких пяти километрах до южных пригородов. Продолжать наступление не было уже никакой возможности из-за истощенности ресурсов у карлистов и невозможности дальнейшего использования португальской армии по причине международного положения.
Однако моральный эффект от поражения был огромен: националисты в своей массе окончательно разочаровались в Хуане Ягуэ и выбранной им тактике альянса против карлистов с республиканцами. Из-за неудач на фронте он потерял остатки былого авторитета, а без него невозможно было подавить силой выступление оппозиции, которая теперь включала в свой состав практически всех высших офицеров и большинство государственных чиновников. Бывшие сторонники "Испанской фаланги" ждали лишь шанса расквитаться с Ягуэ за случившееся унижение: также "масла в огонь" подливал Хосе Варела, обещавший амнистировать всех, кто окажет сопротивление третьему "предводителю" и приведет к повиновению Памплоне оставшиеся у националистов территории и воинские части.
"Мазутный праздник"
Заговор против Хуана Ягуэ Бланко напрашивался сам собой еще с самого начала его правления. Тогда ему удалось временно приглушить сопротивление, разогнав фалангистов и убив их вождя; остальные военные подчинились во многом по причине страха перед идущим наступлением карлистов. Теперь же, когда воинство Ягуэ было разбито, а многие ключевые города потеряны, оппозиция снова смогла поднять голову. Подписание договора с Негрином каудильо объяснял как необходимое зло ради победы над Варелой; но теперь большинство склонялось к альянсу с Варелой против Негрина - такие настроения обосновывались как большими победами, одерживаемыми карлистами по всему фронту, так и полной утратой доверия к фигуре Ягуэ. По мнению некоторых историков, спасти положение мог Э. Роммель, но последний после битвы за Саламанку получил тяжелое ранение в правую руку и 13 июля был отозван в Германию: в дальнейшем он уже не вернется в Испанию. Теперь же Ягуэ был обречен, впрочем, сам он прекрасно понимал свои перспективы и в поисках спокойствия обратился к спиртному: это еще больше облегчало задачу мятежникам.
Время для удара заговорщики выбрали знаковое: 16 июля, вторую годовщину антиправительственного выступления. На эту дату Ягуэ планировал провести парад в Севилье, чтобы поднять упавший боевой дух солдат и продемонстрировать всему миру свою решимость драться до конца. Группа заговорщиков смогла установить контакт с шофером генерала и завербовать его в свои ряды: охранники также предали своего каудильо, отчетливо понимая, к чему их приведет проводимая им политика. Во главе их встал некогда правая рука Эмилио Молы - Хосе Солнчаго, получивший гарантии безопасности от Хавьера I и его регента в случае победы путча.
Взрыв автомобиля генерала Хуана Ягуэ.
Хуан Ягуэ отправился на парад в десять утра 16-го июля по местному времени в своем автомобиле: под пассажирским сидением была установлена бомба. Водитель, знавший это, был абсолютно уверен, что заряд ровно такой, чтобы убить именно генерала: по крайней мере, офицеры, предлагавшие ему такой план, были очень и очень убедительны. Бедняга не успел удивиться, когда через несколько минут после начала последнего пути раздался ужасающий по своей силе взрыв: и машина, и оба ее пассажира были буквально изничтожены огромным зарядом - от них не осталось ровным счетом ничего.
Взрыв слышал весь сравнительно небольшой город: он вызвал панику, так как гражданское население посчитало, что это карлисты смогли внезапно подойти к его пределам. Однако собранные для проведения парада войска смогли быстро пресечь волнения и не допустить их перастания в погромы и акции неповиновения. Хосе Солнчаго с радиостанции объявил о смерти Ягуэ в результате террористического акта, организованного, с его слов, членом коммунистической партии Висенте Линьяном: обвинив КПИ в убийстве, Солнчаго на основании этого заявляет о разрыве союза с республиканцами и признании законным королем Испании Хавьера I.
За Бога - за Испанию! - карлистский плакат.
Сразу же после данного в прямом эфире объявления, части националистов, заранее стянутые заговорщиками к территории республиканцев, перешли в неожиданное наступление, легко сокрушая слабое сопротивление отрядов рабоче-крестьянской милиции и добровольцев-коммунистов. Карлистские полки, не встречая никакого отпора, вошли на землю националистов, охватывая Республику смертельной удавкой. Крайне немногочисленные попытки властей на местах вооружить население для оказания сопротивления "Католической армии" пресекались самими местными, не желавшими иметь дела с войсками "рекете" и басками, прославившимися как лучшие воины Гражданской войны. Хосе де Варела встретился 18 июля с Хосе Солчанго и подтвердил взятые на себя ранее обязательства, дав заговорщику чин генерала в своей армии и оставив под его руководством первоначальные силы националистов, хотя и обязав вступить в ряды карлистского движения.
Под влиянием успехов новых союзников, карлисты атакуют позиции республиканцев с севера: у Негрина не было сил, чтобы спасать ситуацию везде и всюду. Сперва Варела вернул под контроль Сарагосу; затем, 20-го июля, его танки входят в Таррагону, обезопасив с юга Барселону. В битве за Тортосу (22 - 27 июля) карлисты стремительной атакой смогли разбить посланные против них силы республиканцев. В целом им удалось везде сдвинуть фронт на несколько десятков километров южнее и окончательно ликвидировать угрозу прорыва испанцев к итальянцам или наоборот. Невиданными усилиями, Негрин и сотоварищи смогли относительно стабилизировать фронт, хотя теперь поражение республиканцев было очевидным для всех в Европе, кроме, разве, самых заядлых оптимистов.
Рывок и исход
Листовка карлистов, посвященная возвращению Хавьера I.
Победа карлистов уже отчетливо вырисовывалась на горизонте. И хотя советники-немцы покинули Испанию, а Варела не решился их задерживать, снаряжение Католической армии пополнилось за счет оставленных ими танков и пушек. Бойцы националистов воспрянули духом: теперь они чувствовали, что сражаются на своей, правильной, родной стороне, против исконных, первоначальных врагов. Так как сложилась всеобщая вера в успех карлистского оружия, то Хавьер I решился, наконец-то, отбыть в Испанию. В Страну Басков 3 августа его доставляют на английской подводной лодке. успешно миновав французские патрульные корабли, не справившиеся с поставленной перед ними задачей перехватить столь ценного пассажира. Прибытие короля подняло боевой дух "рекете" на качественно новый уровень: они рвались в бой, горя желанием как можно скорее завершить войну. Хосе де Варела на приватной встрече с английским послом передал тому согласие короля передать в распоряжение Великобритании шахты на севере страны и месторождения редких ресурсов, что привело к многократному возрастанию военной помощи.
В то же самое время в лагере республиканцев установилось полное и беспросветное уныние. Люди потеряли веру в самих себя, в своих командиров и свое оружие. Негрин оставался премьер-министром лишь благодаря нежеланию кого-либо другого войти в историю как глава павшего правительства, окончательно сдавшего Вторую Республику. Численно войска республиканцев, если брать в расчет их итальянских союзников, были все еще приблизительно равны силам их врагов, но моральные и реальные боевые качества не подлежали никакому сравнению - полное превосходство Памплоны было очевидным. Хуан Негрини и его ближайшее окружение довольно быстро осознают, что поражение Республики - время самых ближайших месяцев.
Беженцы в Валенсии, август 1938.
Тогда в его голове созрел единственный план, обещавший хоть какой-то утешительный приз: бегство правительства, парламента и самых крепких военных частей на Балеарские острова, откуда можно будет постоянно грозить карлистскому режиму и ждать его скорого падения под весом внутренних проблем и внешних долгов. Но для успешной реализации такого замысла требовалось хоть на какое-то время задержать противника на достигнутых им рубежах, не дать ему прорываться вперед некоторое время. Ситуация осложнялась потоком беженцев, которые устремились на восток страны. стремясь попасть на последние корабли, уходящие на Балеарские острова или в саму Италию - в зависимости от политических мировоззрений бегущего. Паника передавалась от гражданских к солдатам и грозила стать всеобщей, а авторитета для наведения порядка стальной рукой у Негрина уже элементарно не было. Оставалось только надеяться на ошибку в среде врагов.
Последнее и решающее наступление в истории Гражданской войны в Испании началось 18 августа со стремительной атаки лучших отрядов "рекете" на разрушенный Мадрид. В ходе четвертой по счету битвы за многострадальную испанскую столицу карлистам удалось добиться успеха: окончательно превращенный в руины Мадрид перешел под их контроль к 25-му числу. За время сражения республиканцы потеряли больше 6 000 человек, когда потери их врагов не достигали и 2 000. Одновременно с боями в центре государства, Варела санкционировал наступление на Теруэль, который был сдан генералом Модесто уже 23-го августа из-за нехватки боеприпасов для продолжения сопротивления. К тому же сказывался уменьшающийся с каждым днем боевой дух в частях республиканцев, которые зачастую начали расходиться по домам, отчаявшись в положении дел. Здесь стоит также отметить, что, пока карлисты праздновали одерживаемые ими победы, президент Второй Испанской Республики уже обживался на Мальорке; туда же вскорости собирался и Негрин со своим аппаратом.
Генерал Антонио Эскобар, лидер "Хунты спасения".
Тогда же Хосе де Варела снова использует давно проверенную на практике тактику - поиск в стане врагов колеблющихся элементов и их использование в свое благо. Падение испанской столицы, Теруэля и постоянный откат фронтов уничтожили любую популярность премьер-министра на корню; к тому же теперь убежденность в невозможности победы стала действительно всеобщей. Слабым звеном стал недавно назначенный генералом после успешной контратаки под Гренадой Антонио Эскобар Уэртас, которого на эту авантюру сподвигло ближайшее окружение. Видя неизбежность падения Республики, Эскобар 27 августа из Альбасенте объявил правительство Негрина низложенным, а себя - руководителем "Хунты спасения", которая, по его словам, незамедлительно пригласила Хавьера I в "покорную Его воле Валенсию". Измена добила республиканский фронт, на котором теперь части разделились на сторонников и противников "хунты": первые начали массово сдаваться в плен наступавшим карлистам или же, в тылу, обратили свое оружие против недавних соратников.
День за днем, город за городом - наступление карлистов и их союзников стало неостановимым. Хосе де Варела торжественно пообещал испанскому народу прекратить братоубийственную войну еще до наступления октября, причем в контексте многочисленных побед его словами отнюдь не выглядели пустой похвальбой. Колонна Солчанго вошла в Альбасенте уже 31 августа, а на следующий день прокарлистский мятеж подняли офицеры гарнизона Мурсии. Но по-настоящему массовым бегство стало после известия, что в день падения Альбасенте вся правящая верхушка Республики уже находилась на Балеарских островах под покровительством флота Итальянской Социальной Республики. Теперь солдаты запросто покидали позиции и переходили на сторону неприятеля, который был только рад такой возможности закончить Гражданскую войну.
Офицеры Католической армии на параде.
Датой же завершения активной фазы испанской Гражданской войны принято считать 5 сентября, когда войска карлистов с триумфом вошли в полупустую Валенсию, оставленную как правительственными функционерами, так и мирным населением. Здесь Хосе де Варела принимает необычайно торжественный парад и обращается к населению Испании с победной речью - право, это был его настоящий звездный час. Реставрация линии дона Карлоса наконец-то увенчалась успехом, ее противники сокрушены и разобщены: теперь уже, по словам Варелы, никто в целом свете не сможет оспорить одержанную испанским и дружественными народами триумфальную победу. Завершил же он свое пафосное обращение следующей фразой, навсегда вошедшей в историю человечества:
| ” | Сегодня, когда республиканская армия сдалась, а ее руководители с позором бегут, армия Реставрации достигла своей конечной цели в войне.
|
“ |
Итоги и последствия
Хавьер I Бурбон, король Испании.
Безусловно, самым важным итогом Гражданской войны стала реставрация на испанском престоле линии дона Карлоса, потомки которого еще с XIX века пытались занять трон. Но удача улыбнулась карлистам только теперь: враги были побеждены и практически вся континентальная Испания и все остававшиеся у нее крайне немногочисленные колонии присягнули на верность Хавьеру I. Пришло время перестроить Испанию на лад победителей.
Регенство Хосе де Варелы подошло к логичному концу, но теперь он стал первым в истории нового государства капитан-генералом, получив высшее воинское звание в знак признания многочисленных заслуг перед карлистским делом. На этом дождь наград не прекратился: он стал кавалером орденов Подвязки, Святого Франциска и так далее; даже Петр Врангель прислал командующему ультраправых свои теплые поздравления и орден Андрея Первозванного. Другие генералы карлистов также не были обойдены наградами и почестями от своего короля. Но те знаки уважения, что были оказаны Хосе Энрике де Вареле, все равно остались непревзойденными.
Колониальные полки Франции в Андорре.
Густав Эрве решил извлечь хоть какую-то пользу из проигранного боя и 26 августа объявил о присоединении совладения Андорры к Пятой Республике, обосновав это невозможностью отдать княжество в руки "террористов и фашистов". Местное население в большинстве своем только приветствовало такой шаг, после чего глава Франции решается на еще более дерзкий шаг: в октябре он проводит на оккупированной части Каталонии референдум, в результате которого она также изъявила желание войти в состав северного соседа. Таким образом Франция получила еще несколько департаментов в свой состав, зато ухудшила отношения как с карлистами, так и с живущими на Мальорке беглецами.
Правительство Второй Испанской Республики в изгнании окопалось на Балеарских островах, отчаянно надеясь когда-нибудь триумфально вернуться на родной континент. Туда стекались все недовольные из Испании, перебиравшиеся на Острова (как их стали называть в ежедневном обиходе) самыми различными путями. В сентябре Негрин и Асанья были вынуждены уйти в отставку, а к власти пришли поддерживаемые итальянцами испанские коммунисты. Они провели целый ряд соответствующих реформ в коммунистическом духе, после которых Балеарские острова стали называться "Испанской социальной республикой". В целом, главным и, пожалуй, единственным козырем Республики оставался ее флот, который удалось сохранить практически в целостности и увести на Острова для спасения их от карлистов. Соответственно карлисты остались без дееспособных военно-морских сил и возможности нанести удар по Балеарам.
Важным же последствием Гражданской войны становится то. что на ее полях европейские державы с различной степенью успешности обкатали военную технику и новые тактики ведения боя. Здесь сражались новейшие танки; небеса рассекали самые современные самолеты, а в руках солдаты держали свежие образцы личного оружия. Однако в этом конфликте многое было и от Первой мировой войны: снарядный голод, мешавший проводить операции до конца, ставка всех сторон на артиллерию и поразительная вера в непробиваемость укреплений.
Главным же дипломатическим итогом стал, казалось, окончательный разрыв между Великобританией и Пятой Республикой, которые поддерживали прямо противоположные стороны во время Гражданской войны. К тому же теперь Мосли получил неплохой плацдарм на континенте, начав потихоньку возвращать государству его былое величие. Как позже напишет его лорд-канцлер, Уинстон Черчилль в своих мемуарах: "Сторонником Освальда Мосли я стал только после нашего триумфа в Испании. До того дня я допускал колебания и сомнения; но, когда флаг Хавьера I взвился над Валенсией, я понял, что Бог избрал премьер-министра для высокой миссии спасения Родины". Победа укрепила популярность премьера среди элиты, которая окончательно консолидировалась вокруг его фигуры.
Интересные факты
В культуре
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
_%D0%B2%D0%B5%D1%80%D1%83%D0%BD%D1%8B(%D1%82%D0%BC).jpg){kind=link}
.jpg){kind=link}
.jpg){kind=link}
